— Синьор Вальдоне только что предложил объявить награду в тысячу дукатов за информацию о местонахождении твоей подруги, синьорины Беллоккьо.
Вальдо стал открывать и закрывать рот, как рыба на суше.
— Н-н-н… никто не должен об этом знать, — запинаясь, пролепетал он. — Вы же пообещали, что никому не скажете об этом.
— Мой дорогой синьор, моей невесте можно во всем доверять, — заверил его Йен. — Муж и жена — это ведь одно целое, не так ли?
Вальдо тут же согласно кивнул. Чувствовал он себя явно не в своей тарелке.
— М-да… Да, конечно, если вы доверяете ей.
— Полностью, — горячо проговорил Фоскари, однако Бьянка расслышала звучавшую в его голосе иронию.
Наконец, подавив смех, женщина заговорила:
— Это отличная идея, синьор Вальдоне, но я, кажется, опередила вас. В четверг я объявила, что тот человек, который предоставит мне информацию о нашей дорогой Изабелле, получит три тысячи дукатов. И знаете, я уже получила кое-какие сведения. — Точнее, она надеялась получить информацию к концу дня. — Так, может, вы пока придержите свои деньги — до тех пор, пока мои не будут истрачены? В таком случае нам не придется дублировать друг друга.
Оба — и Йен, и Вальдо — были изумлены ее сообщением, но Вальдоне первым пришел в себя.
Его лицо прямо-таки источало благодарность, когда он поднял свое большое тело из маленького кресла.
— Мадам, ваша доброта под стать вашей красоте, — заявил он. — Я безумно рад, что у Изы, то есть у синьорины Беллоккьо, — поправился торговец, — есть такая подруга, как вы. Благодарю вас за помощь и с нетерпением жду встречи в понедельник. — Низко поклонившись графу, он направился к дверям библиотеки, где его уже поджидал один из слуг Фоскари.
— Милорд, — обратилась Бьянка к Йену. — Видите ли, я пришла не для того, чтобы позвать вас к столу. Мы ждали вас, это так, но я пришла для того, чтобы сказать вам кое-что, точнее, попросить… Утром вы вынудили меня дать обещание, что я не выйду из дома, не сообщив вам об этом и не взяв с собой сопровождающих. Так что я прошу вашего разрешения выйти из палаццо после обеда — у меня есть одно дело. Я готова пойти с тем из слуг, кого вы мне укажете.
— Куда ты хочешь пойти?
— Я бы предпочла не говорить об этом, милорд, — заявила Бьянка.
— Тогда я тебя не отпускаю, — отрезал граф. Кто знает, сколько еще бездомных женщин и детей она приведет с собой?!
— Черт бы тебя побрал, Йен! — Бьянка даже не заметила, что назвала графа по имени и, что стало для нее почти привычным, опять перешла на ты.
Фоскари задумался на мгновение.
— Еще один визит в бордель? Задумчиво нахмурив брови, она промолвила:
— Пожалуй, я готова кое в чем уступить вам, милорд. Скажите, если бы вы присутствовали при моей встрече с одним из информаторов и сами бы вручили ему деньги, вы бы стали по-прежнему утверждать, что я пытаюсь дать кому-то взятку за молчание?
— А разговор с информатором помешает моему обеду? — устало спросил Фоскари.
— Нет, что вы, конечно же, нет! Я назначу встречу на четыре часа пополудни. Кстати, если уж вы заговорили о еде, то почему держите меня перед дверями столовой? Или вы вообще не собираетесь обедать? Между прочим, я просто умираю от голода.
Разговор за обедом быстро перешел от пожара, о котором никто ничего не знал, к новым обитателям палаццо, Марине и Цезарю. Точнее, большинство собравшихся хотели в мельчайших подробностях узнать, как Бьянке удалось спасти ребенка при родах. Йену, обычно отличавшемуся хорошим аппетитом, еда на этот раз показалась менее вкусной, а детали родов показались просто отвратительными. Когда он взмолился, чтобы эти разговоры прекратились, было решено отложить беседу на ужин, поскольку Фоскари поклялся, что ни за что не будет ужинать со всеми. Йен был готов отказаться даже от любимых своих блюд, лишь бы не выслушивать настоящую лекцию по анатомии.
Наконец дворецкий объявил о прибытии долгожданного гостя. Бьянка была так рада прекратить этот разговор, что сама встала, чтобы отворить ему дверь библиотеки, и едва не столкнулась с Джордже, который собирался открыть дверь с другой стороны.
Похоже, Энцо больше устраивала праздная жизнь патриция, чем работа в качестве дворецкого и эконома Изабеллы. Он был одет по последней моде, на его безупречном камзоле позвякивали золотые медали, на его панталонах было столько всевозможных шнурков, что Бьянка с трудом заставила себя не разглядывать их. Длинные волосы Энцо спадали на плечи, а его бородка была аккуратно подстрижена. Здороваясь, Энцо говорил с французским акцентом и пересыпал свою речь французскими словами. Эту привычку он тщательно скопировал у одного сержанта, с которым был знаком довольно давно. Энцо надеялся, что подобная манера речи позволит ему выдать себя за потомка одной из ветвей королевской фамилии Валуа. В целом, как заметила позднее Бьянка, эффект получался ошеломляющим.
Пока хозяева оторопело смотрели на него, он внимательно разглядывал элегантную и дорогую обстановку библиотеки. Здесь делается много денег, подумал Энцо, невольно облизывая губы.
Горя желанием убедить Йена Фоскари в своей невиновности, Бьянка предложила ему самому задавать вопросы.
— Так вы и есть мальчик на побегушках у Изабеллы?
Гость улыбнулся — его улыбка была скорее хитрой, чем привлекательной.
— Я бы предпочел, месье, чтобы вы обращались ко мне «капитан». Это куда более выразительно, не так ли? — спросил он, мешая английские слова с французскими.
— Как долго вы работали у Изабеллы? — поинтересовался Фоскари. — Как вы нашли эту работу?
— Я был управляющим Изабеллы с тех пор, как она поселилась в том самом очаровательном доме, который занимает и сейчас, — объяснил Энцо. — Но мы знали друг друга еще раньше.
— Вы вместе выросли? Я хочу сказать, по вашей речи сразу становится понятно, что вы долго жили во Франции. — Йен надеялся, что голос не выдаст его грубой лести. — Вы были знакомы с ее отцом? Видели ли вы его в последнее время?
— С ее отцом? — переспросил Энцо. — Да он умер десять лет назад!
Фоскари вздохнул. Наконец он выудил хоть что-то у этого человека. Он почувствовал на себе любопытный взгляд Бьянки и продолжил расспросы:
— Вам известно, куда и с кем ушла Изабелла?
— Нет, я ничего о ней не слышал. Но в этом нет ничего необычного, она же женщина. — Энцо говорил таким тоном, словно это все объясняло. — Она очень скрытная синьорина. Много вещей об Изабелле вообще никому не известны. Изабелла все предпочитала делать сама.
— Разве вы не должны были видеть, как она уходит?
— Нет, это необязательно, — ответил Энцо. — Видите ли, из всех дверей ее очаровательного жилища можно пройти на лестницу, которая ведет на нижние этажи. Однако есть еще одна дверь, парадная. Она выходит на улицу и ведет прямо на второй этаж, в апартаменты Изабеллы.