Почти все, что услышал Йен из уст Анджело, не стало для него неожиданностью, потому что Бьянка часто говорила, что они с кузеном очень близки, но одно слово потрясло его.
— В постели? — переспросил он.
— Разумеется, мы освятили нашу помолвку в тот же день, когда были подписаны бумаги, — извиняющимся тоном, на какой был способен редкий мужчина, пояснил Анджело. — Только на таких условиях она согласилась на это, а виной всему было ее ненасытное желание. Она сказала мне даже, что после помолвки сможет иметь столько мужчин, сколько захочет. Сначала я препятствовал ей, но ее желание было так велико, что… Боюсь, мне придется признаться, что я не вполне удовлетворял ее, потому что отдавал много сил и времени делам. Полагаю, что у вас такой же опыт общения с ней.
Йен решил было проверить, какими делами занимается Анджело, и уничтожить его бизнес. А заодно пересчитать все его ребра. Вид улыбающегося, самоуверенного, спокойного и красивого мужчины, который попивал у него на глазах, привел Йена в неистовство.
— Вам лучше сейчас уйти. Надеюсь, вы не обидитесь, если я не пожелаю вам всего хорошего.
Анджело видел, как потемнело лицо графа, как налилась свинцовой тяжестью его нижняя челюсть, но не двинулся с места. Напротив, он поздравил себя, потому что ему 'далось вывести Йена из состояния душевного равновесия.
— Полагаю, вы в жизни не видели ничего более возбуждающего, чем родимое пятно в форме цветка клевера над правым бедром Бьянки. — На свой страх и риск Анджело решил усугубить ситуацию.
Его разочаровала реакция Йена. В его лице и поведении ничего не изменилось, но он спокойно придвинул к себе бокал граппы и с наслаждением осушил его мелкими глотками. Хотя ему больше всего на свете хотелось схватить Анджело за горло и задушить, он не подал виду.
— Если вы были так близки с кузиной, то почему не протестовали против ее новой помолвки со мной?
— Зная, каким могуществом вы обладаете? — Анджело пожал плечами. — И потом, мне стало казаться, что я несколько устал от нее. Мало того что она не оставляла мне времени и сил на любовницу, она еще и зачать не могла.
Анджело невольно ответил на его незаданный вопрос, и Йен понял, что говорить им больше не о чем и терпеть этого человека в своей библиотеке он не намерен. Его следовало выбросить вон не только из дворца, но и за пределы Венеции. Этот город слишком мал, чтобы они могли сосуществовать в нем вдвоем. Приняв такое решение, Йен поднялся, но гость остался спокойно сидеть в кресле, поскольку его миссия была выполнена не до конца.
— Как я уже сказал, я чувствую ответственность за весь этот скандал, но у меня есть идея, которая поможет вам избежать его.
Теперь Йен не сомневался, что и Европы будет мало для того, чтобы поместить на своей территории их обоих, но все же сел обратно в кресло. Он окончательно утвердился в своем первоначальном намерении переломать Анджело кости и скормить их ослам.
— Поскольку Бьянку приговорили к смерти — вы, наверное, уже знаете об этом, — ее состояние перейдет к Аналинде в качестве приданого. Если вы сочтете возможным взять ее вместо Бьянки, я уверен, что мы сможем легко договориться. Мы даже готовы привести Аналинду сюда, если вы хотите разделить с ней ложе до помолвки, как вы поступили с Бьянкой.
Если бы Анджело сумел затеряться в кишечнике кита, который бороздит моря на другом конце света, Йену показалось бы, что он спрятался не слишком далеко. Хотя в таком случае он был бы лишен наслаждения убить его своими руками. Йен хотел спросить его, так ли высоко он оценивает способности сестры в постели, как умения своей кузины, но не смог, потому что челюсти у него свело от ярости. Он пришел в себя и велел ему убираться вон как раз в тот момент, когда вернулись остальные Арборетти.
Они задержались у входа, потому что Себастьян и Тристан заспорили, как лучше подойти к Йену. Криспин высказался за удушение, Майлз настаивал на ударе шпагой, Тристан подумал о камнеметательной машине, а Себастьян предположил, что лучше всего подойдет заряд пороха. Даже Франческо вмешался в общее обсуждение, предложив мазь, вызывающую чесотку, о которой никто ничего не знал. Только настояв на том, что убийство Йена лишь повредит их стремлению спасти Бьянку, Роберто убедил остальных прибегнуть к словам, а не к оружию. Хотя это не помешало Майлзу на всякий случай проверить, достаточно ли остер его кинжал.
Их воинственность не распространилась на Анджело, однако он поднялся при их появлении и быстро покинул комнату.
— Убедитесь в том, что он покинул дом, — приказал Йен слуге, после чего обернулся к своим родственникам: Судя по вашему виду, вы уже слышали новость.
Они заранее договорились, что разговор поведет Роберто, но Криспин не удержался и выступил вперед:
— Нам незачем было ее слышать. Мы присутствовали в суде, и ее осудили у нас на глазах.
— Наверное, это было невероятно захватывающее зрелище, — заметил Йен, прихлебнув граппы. — Она не упала на колени и не стала молиться своему ангелу-хранителю?
— Нет, она выкрикнула твое имя трижды и умоляла о прощении. — Обычная полушутливая манера Криспина мгновенно преобразилась в ледяной сарказм.
— Она превзошла саму себя в таком случае, — удивленно приподнял бровь Йен. — Молить меня о пощаде… — Он покачал головой. — Это наверняка поняли неправильно. Ей следовало обратиться не ко мне, а к Богу.
— Ну, не знаю. После того как ты покинул зал заседания с видом божества, которое вправе играть жизнями и чувствами таких простых смертных, как Бьянка Сальва, неудивительно, что в ее сознании вы двое перепутались.
— Пойдем, Криспин. — Франческо взял его за локоть, но тот сбросил его руку.
— Нет. Пришло время прямо сказать ему, что он самовлюбленный ублюдок.
— Я и сам это знаю, — невозмутимо ответил Йен. — Не трать силы понапрасну.
— Нет, не знаешь, — решительно покачал головой Криспин. — Ты думаешь, что я говорю о том эгоизме, в котором тебя обвиняла Мора? Я говорю об эгоизме, который закрывает от тебя людей, любящих тебя, и мешает им довериться тебе, об эгоизме, который заставляет тебя хранить опасные тайны, чтобы при случае использовать их против тех, кто тебе их доверил. Я говорю об эгоизме, побудившем тебя отказаться от единственной женщины, которая тебя любила и которую, я полагаю, ты мог бы полюбить, если бы был способен на такое чувство. Тот же эгоизм вынуждает твоего брата оставаться в стороне и в бездействии наблюдать, как ты разрушаешь свою личность. Вот что я хотел сказать.
Никто не шевельнулся. Спустя минуту Йен допил граппу и как ни в чем не бывало спросил:
— Что-нибудь еще?
Криспин опустился на стул перед братом и обхватил голову руками.
— Твоя речь была очень трогательной, но я ничего не понял. Кажется, ты считаешь, что Бьянка любит меня и что я, отказываясь ответить на ее чувство, разрушаю себя. Избегать брака с лживой преступницей — значит уничтожать себя? Боюсь, мне этого не дано понять. К тому же я не знаю, что дало тебе основание утверждать, что она меня любит. Ее кузен только что убедительно доказал мне обратное.