Интересно, не изменял ли Джек второй жене с Шейлой, подумала Алекса. Но там получалась еще бо́льшая разница в возрасте.
– Сколько лет было Джеку? – спросила она.
– Шестьдесят четыре. Он был на пять лет старше меня. Это в наши дни не старость.
– Возраст зрелости. Как он умер?
– Рак. Диагноз ему поставили в прошлом году. Мне он сказал только шесть недель назад. – Фиби печально вздохнула. – Эта болезнь унесла так много моих друзей. Просто ужасно.
Алекса согласно кивнула, мысленно подсчитав, что пятнадцать лет назад Джеку было сорок девять, а Шейле двадцать пять. И это совпадало с рассказом тети о том, что Джек предпочитал женщин помоложе.
– Тот дом на пляже Джек построил для своей первой жены Лоры, – продолжила Фиби. – Это был дом ее мечты. Она любила вечерами рисовать на террасе. После ее смерти Джек не мог там жить, поэтому бо́льшую часть года сдавал дом в аренду, а сам путешествовал… Алекса, почему тебя так интересует Джек Уэллборн?
– Странное совпадение. Прибывают коробки с вещами Уэллборна, и кто-то вламывается в ваш магазин.
Фиби нахмурилась.
– Что-то мне это не нравится.
– Мы не знаем наверняка, связаны ли эти два события, – поспешила успокоить ее Алекса. – Не хочу вас зря волновать. Я просто побуду рядом с вами, помогу выяснить, что случилось, и привести в порядок магазин. Как только вернется ваша помощница, мы прикинем, когда вы сможете снова открыться.
– Тебя так надолго отпустят с работы?
– Да. Время подачи налоговых деклараций прошло, и я с удовольствием вам помогу.
– Твоей маме это не понравится, – много-значительно взглянула на нее Фиби.
Может, и так, но Алексе было все равно.
– Я взрослая независимая женщина и могу делать все, что захочу.
– Почему ты не остановилась в моем доме?
– Я сняла номер в «Чешир Инн».
– Милая, но ты же член семьи.
– Не волнуйтесь, мне там очень удобно.
– Ну, если что-то понадобится, запасной ключ там же, где раньше.
– Договорились. – Алекса заметила вопросительный взгляд тети. – Вы что-то еще хотели узнать?
– Просто подумала, знает ли твой отец, что я в больнице.
Долгие годы Фиби покрывала отца, вечно пыталась оправдать его дурные поступки, но сейчас не время спорить из-за него.
– Я оставила ему сообщение. Уверена, он с вами свяжется.
Печальная улыбка снова осветила лицо Фиби.
– Я в этом не так уверена. Роб оказался не таким, как я ожидала. – Она глубоко вздохнула, облизнула пересохшие губы. – Ты же знаешь, после смерти наших родителей растить Роба и Стэна пришлось мне, и, наверное, я старалась возместить им потерю, потакая всем их желаниям. Боюсь, я избаловала Роба. Он был самым младшим. Я желала ему счастья и не сознавала степень его эгоизма. Когда Роб расстался с твоей мамой, я приняла его сторону, поверила ему на слово. Я должна была быть добрее к твоей матери, но я не знала тогда всех фактов. И мне не стоило так категорично вставать на чью-то сторону. Сожалею о том, что сделала, потому что потеряла тебя.
Алексу до глубины души тронули тетины признания.
– Не сокрушайтесь, тетя Фиби, вы меня вовсе не потеряли. Хотите, я посижу с вами, составлю вам компанию?
– Нет, нет, у вас с Брейденом найдутся дела поинтереснее. Со мной полный порядок. Думаю, там за дверью ждут мои друзья.
– Всего лишь половина города, – улыбнулась Алекса. – Вы очень популярны, тетя Фиби. Я еще вернусь.
– Хорошо, дорогая. Спасибо, что зашла. И ты, Брейден. Рада видеть тебя на ногах.
Он вскинул голову.
– Да, приятно стоять на своих ногах.
– Твоя мама очень за тебя переживала, когда ты был за границей, и счастлива, что ты вернулся. Мы все счастливы. Надеюсь, ты теперь никуда не уедешь.
– Поживем – увидим. Берегите себя.
– Непременно, – кивнула Фиби. – И спасибо, что помогаешь Алексе. Я никогда не волновалась за нее, когда она была с тобой. Приятно снова видеть вас вместе.
Алекса улыбнулась. Если у тетушки есть силы на сватовство, значит, не так уж ей плохо. Алекса наклонилась и поцеловала Фиби в щеку.
– Выздоравливайте. До свидания.
В коридоре Алексе и Брейдену пришлось пройти сквозь строй у комнаты ожидания. Луиза, одна из лучших подруг тети, спросила, можно ли заглянуть к Фиби, и Алекса кивнула.
– Только не всем сразу.
– Не волнуйся, мы ее не утомим, – заверила Луиза. – Просто хотим, чтобы она почувствовала нашу поддержку.
– Уверена, она ее уже чувствует.
Брейден ждал у лифта, повернувшись спиной к посетителям Фиби, всем своим видом демонстрируя, что к разговорам не расположен.
– Брось, Брейден. Ты их сейчас не интересуешь.
Он быстро оглянулся. Несколько подружек Фиби направлялись к палате, остальные снова расселись в комнате ожидания.
– Спасибо, Боже, за маленькие радости, – вздохнул он.
– Тетя Фиби очень бледная.
– Поправится. Твоя тетя крепкая, она сама сказала.
– Я и забыла, что ты ей всегда очень нравился.
– Она думала, что я тебя защищаю. Плохо же она тебя знала. Это в твоей голове возникали все дурные идеи. – Брейден улыбнулся уголками губ. – Единственный человек, от которого приходилось тебя защищать, ты сама.
Алекса затрясла головой.
– Неправда.
– Еще как правда.
– У тебя тоже возникали плохие идеи.
– Например?
– Сейчас вспомню.
Брейден ухмыльнулся.
– Вспоминай, вспоминай, все равно ничего не вспомнишь.
– Обязательно вспомню. – И пусть сваливает всю вину на нее, зато впервые с момента ее возвращения он стал похож на прежнего Брейдена. Господи, как же она скучала по тому мальчишке.
Двери лифта открылись, и Алекса, опередив Брейдена, вошла в кабинку, нажала кнопку первого этажа.
– Странно, что твоего отца здесь нет, – вдруг сказал Брейден.
– А я не удивляюсь. На него никогда нельзя рассчитывать.
– Похоже, твоя тетя наконец поняла, чего он стоит.
– Очень мило с ее стороны признать, что она слишком резко обошлась с моей мамой. Просто тетя Фиби не могла пойти против моего отца. Я понимаю это, но мне до сих пор больно.
– Алекса, ты иногда видишься с отцом?
– Три раза за последние семь лет. Он приезжал на окончание школы, на окончание колледжа, а я приезжала в больницу, когда родился его четвертый ребенок. Он почти не разговаривал со мной. У меня нет ничего общего с его детьми. Я всегда мечтала о братьях и сестрах, и теперь у меня четыре единокровных брата и сестры, а я с ними не вижусь. Даже не представляю, что они обо мне думают.