— Ты отлично знаешь, что всегда можешь приехать и остаться здесь на столько, на сколько захочешь. — Он сделал шаг в сторону, пропуская Талли в дом. — Марджи, спускайся. У нас тут стихийное бедствие.
И он подмигнул Талли, вызвав в ответ ее улыбку.
Уже через минуту миссис Муларки спускалась по лестнице в красном бархатном халате на «молнии», который носила столько, сколько Талли ее помнила. Сколько бы роскошных халатов и пеньюаров ни присылала ей Талли за эти годы, этот оставался любимым.
— Талли! — воскликнула миссис Муларки, надевая бифокальные очки в бежевой оправе. — У тебя все в порядке?
Врать смысла не было.
— Не совсем, — призналась Талли.
Миссис Муларки решительно направилась к появившемуся в гостиной в восьмидесятые годы бару и налила им по бокалу вина. Передав один бокал Талли, она направилась к новому дивану леопардовой расцветки. Стена над их головами была вся завешана семейными фотографиями. Иисус Христос и Элвис по-прежнему оставались на своих местах, но теперь их окружали школьные фото Мары и близнецов, свадебные фотографии Кейт и Джонни, фотографии Шона с выпускного вечера. Были здесь и фото Талли.
— И что же все-таки случилось? — повернулась к Талли миссис Муларки.
Талли опустилась в любимое кресло-качалку семейства Муларки.
— Кейт рассердилась на меня, — ответила она на вопрос.
— За что же?
— Мара позвонила мне на прошлой неделе — хотела поговорить по поводу мероприятия для моделей в Нью-Йорке…
— О боже!
— Я предложила помочь — поговорить об этом с ее родителями, но как только Кейт об этом услышала, она как с цепи сорвалась. И отказалась даже выслушать Мару.
— Маре тринадцать лет.
— Этого достаточно, чтобы…
— Нет, — резко оборвала ее Марджи, но затем улыбнулась. — Я понимаю, ты пытаешься помочь, Талли. Но Кейт имеет право позаботиться о безопасности своей дочери.
— Мара ненавидит ее.
— Так обычно кажется тринадцатилетним девочкам и их мамам. Возможно, тебе это неизвестно, поскольку Облачко была не такой, как все, но девочки и их мамы часто проходят через этот сложный период. И позволяя детям все, чего они хотят, ситуацию не улучшишь.
— Я не предлагаю, чтобы ей давали все, что ей захочется. Но у Мары действительно есть способности. Я думаю, она могла бы стать супермоделью.
— Ну стала бы, и что?
— Она была бы богатой и знаменитой. К семнадцати годам уже могла бы стать миллионершей.
Миссис Муларки наклонилась к Талли.
— Ты ведь очень-очень богата?
— Да.
— Это помогает тебе ощутить гармонию? Стоит ли успех того, чем Маре придется за него расплатиться? Своим детством, своей невинностью, своей семьей? Я видела телефильмы о юных моделях. Все они — дети наркотиков и беспорядочного секса, и рядом с ними такая же публика.
— Я бы присмотрела за Марой. Ведь главное — она нашла что-то, что ей нравится по-настоящему. Это надо в ней взращивать, а не игнорировать. И я боюсь, что Мара и Кейт не сумеют найти дорогу друг к другу. Вы бы слышали, как Мара говорит о матери.
— Ты беспокоишься о Маре, — сказала Марджи, глядя на Талли поверх очков. — Но ты выбрала не того игрока, это Кейт ты очень нужна сейчас.
— Кейт?
— Проблема с Марой съедает ее жизнь. Этим двоим надо хорошо подумать о том, как общаться друг с другом, не срываясь на крик и слезы. И ты должна быть прежде всего подругой Кейт.
— Вы говорите так, будто я в чем-то виновата.
— Конечно, нет. Я о том, что Кейт сейчас нужна ее лучшая подруга. Вы двое всегда были друг для друга защитой. Я знаю, как Мара преклоняется перед тобой, знаю, тебе нравится, когда перед тобой преклоняются. — Марджи улыбнулась. — Но ты не должна принимать чью-то сторону, если только это не сторона Кейти.
— Я только хотела…
— Мара — не твоя дочь.
И именно в эту минуту Талли поняла истинную причину их с Кейти разногласий. Да, она действительно любила Мару, но дело было не только в этом, миссис Муларки поняла это. Мара была для Талли идеальным, удобным ребенком — красивая, амбициозная, эгоистичная. И, самое главное, она считала саму Талли идеалом.
— Так что же мне сказать Маре?
— Что у нее впереди вся жизнь. Что, если она такая способная, как тебе кажется, она сможет заняться любимым делом, когда подрастет, чтобы с ним справиться.
Талли с тяжелым вздохом откинулась на спинку кресла-качалки.
— Как вы думаете, Кейт долго будет на меня сердиться?
Миссис Муларки рассмеялась:
— Вы двое пережили больше взлетов и падений, чем сайтов в Интернете. Все будет хорошо. Просто перестань быть лучшей подругой Мары и снова стань ею для Кейт.
Кейт никогда не надоедало любоваться видом, открывавшимся с заднего крыльца ее дома. Сегодня, холодным вечером в конце октября, черное небо над Сиэтлом было полно звезд. В лунном свете были хорошо видны вдали городские небоскребы.
И звуки здесь, у воды, были слышны более отчетливо. Пожелтевшие кленовые листья с шелестом падали с деревьев и, приземляясь на влажную почву, издавали звук, похожий на чьи-то всхлипы. В ветвях деревьев раздавалось таинственное шуршание. И как всегда, в тишине слышался шум прилива, шепот волн, то набегавших на берег, то отступавших прочь в ритме, которым управляла светившая в небе луна. Здесь менялись только времена года, и каждое придавало пейзажу удивительный, неповторимый вид.
А за спиной Кейт, за старинной деревянной дверью, перемены следовали одна за другой. Расцветала ее подросшая дочь, с каждым днем приближаясь к той женщине, которой она скоро станет. Менялось настроение самой Кейт, которая иногда чувствовала себя, словно ее выбросило на берег и она не знает ни кто она, ни кем хотела стать.
Младшие сыновья Кейт тоже подрастали. Они ходили теперь в дошкольную группу и уже приобрели друзей, выбирали, что им надеть, и все время задавали матери вопросы. Не успеет она и глазом моргнуть, как мальчишки тоже окажутся на пороге взрослой жизни, будут пришпиливать к стенам в своей комнате фотографии из журналов и требовать, чтобы не нарушали их личное пространство.
Как же быстро летит время…
Кейт постояла еще немного на крыльце, потом вошла в дом и заперла за собой дверь.
В доме было тихо. Кейт прошла через гостиную, подобрав по дороге парочку игрушечных динозавров, валявшихся перед телевизором.
Наверху Кейт тихонько повернула ручку двери в комнату близнецов, надеясь увидеть их спящими. Вместо этого она увидела на кровати Уильяма шалаш из простыней и свет маленького фонарика, проникавший сквозь сине-красные изображения героев «Звездных войн».