Начиная с этого момента весь день и вечер прошли для нее как в тумане, как в светлой дымке ее мечты. Они с Джонни принимали поздравления, обнимали и благодарили друзей и родственников.
Мир, казалось, открылся им навстречу и для них не было ничего невозможного. Кейт решительно была не способна оставаться спокойной, она могла либо плакать, либо смеяться.
Когда зазвучала песня Мадонны «Без ума от тебя», Джонни протянул Кейт руку.
— Здравствуйте, миссис Райан.
«Только коснись меня, и ты поймешь, что все это наяву…»
Кейти оказалась в кольце его рук, наслаждаясь близостью, нежностью Джонни. Наслаждаясь каждым мгновением своего счастья.
Люди расступились, освобождая место для танца молодоженов. Кейт чувствовала, как за ними наблюдают, видела вокруг улыбки, слышала, как все говорят о том, какая они чудесная пара и как хороша невеста.
Это был счастливейший момент Золушки на балу, как раз такой, о котором Кейт мечтала всю свою жизнь.
— Я люблю тебя, — сказала она.
— Ты — лучшая, — прошептал Джонни, целуя ее.
Когда танец закончился, раздались аплодисменты. Гости поднимали бокалы с шампанским и коктейлями, бутылки с пивом и громко кричали:
— За Райанов!
И только в самом конце этой волшебной ночи улыбка исчезла с лица Кейт.
Кейт стояла у бара, потягивая сидр и разговаривая с тетей Джорджией, когда это произошло.
Позже, во все последовавшие за этим вечером годы, и особенно во времена невзгод, Кейт всегда удивлялась, как случилось, что она подняла глаза именно в тот момент, когда Джонни стоял в сторонке, сам по себе, не замечая танцующих, болтающих и веселящихся людей, потягивал пиво.
Ее муж неотрывно смотрел на Талли.
— Я не знаю, кто пишет эти инструкции, но понять то, что в них написано, совершенно невозможно.
Кейт улыбнулась и продолжила осторожно спускаться по лестнице. Талли помогала подруге оборудовать детскую в нижней спальне дома на воде. Кейт казалось, что еще немного — и Талли швырнет отвертку в свежевыкрашенную стену.
— Дай мне посмотреть, — попросила она, входя в комнату.
Талли, сидевшая на полу в окружении каких-то реек, дощечек, болтиков и шайбочек, протянула Кейт инструкцию:
— Да пожалуйста!
Кейт внимательно изучила сложные многословные указания.
— Начать надо с той самой большой доски. Она вставляется в эти пазы, видишь? А потом ее надо привинтить сюда…
Следующие два часа подруги, то сидя, то стоя, то нагнувшись друг над другом, то разойдясь в разные концы, собирали детскую кроватку весьма сложной конструкции.
Когда все было закончено и кроватка заняла наконец свое место у выкрашенной в солнечно-желтый цвет стены с изображением Винни-Пуха, они отступили назад и замерли в восхищении.
— И что бы я без тебя делала, Талли?
Талли обняла подругу.
— Слава богу, тебе никогда не придется это узнать. Пошли, я сделаю нам по «Маргарите».
— Мне нельзя пить, ты же знаешь.
Талли улыбнулась:
— Прими мои искренние сожаления, дорогая, но у меня-то внутри никто не сидит. И, думаю, еще долго-долго не появится. Поэтому мне не только можно «Маргариту» после сборки детской кроватки, что, кстати, должна заметить, на самом деле обязанность Джонни, так как работа требует мужской руки, — я заслужила «Маргариту». А ты, взрослая женщина с животиком, можешь выпить что-нибудь подходящее для маленьких девочек. Такова ирония судьбы. Забавно, правда?
Рука об руку они поднялись наверх и приготовили себе напитки. И все время — и в кухне, и на лестнице, и в гостиной, где они в конце концов уселись перед камином, — они неутомимо разговаривали обо всем на свете. В основном, конечно, о всяких пустяках — о штрафе за парковку в неположенном месте, которую получила Талли, о новой девушке брата Кейт Шона, о курсе в местном колледже, который решила посещать мама Кейт.
— Расскажи, как это — быть замужем, — попросила вдруг Талли, когда Кейт встала, чтобы подбросить полено в огонь.
— Ну, прошло всего три месяца, и вряд ли меня можно считать опытной супругой, но пока все здорово.
Кейт вернулась на свое место на диване, положила ноги на журнальный столик, а руку — на свой слегка округлившийся животик.
— Ты скажешь, что я сумасшедшая, но мне нравится эта жизнь, нравится вместе завтракать по утрам, нравится, что первый человек, которого я вижу, проснувшись утром, это Джонни, и что он целует меня перед сном и говорит «спокойной ночи». — Кейт улыбнулась Талли. — Но я скучаю по тем временам, когда делила квартиру с тобой. Джонни постоянно убирает куда-нибудь мои вещи, а потом забывает, куда положил. А как тебе живется в нашей квартире без меня?
— Одиноко, — сказала Талли, пожимая плечами и улыбаясь, словно давая понять, что это ее не тревожит, — снова приходится к этому привыкать.
— Но ты всегда можешь приехать к нам.
— Что я и делаю, — рассмеявшись, Талли приготовила себе вторую «Маргариту». — Кстати, а как у вас все устроится после рождения моего крестника? Тебе дадут хотя бы несколько недель отпуска?
Это была тема, обсуждение которой Кейт старалась избегать. Она знала, чего хочет, с того момента, как вышла замуж за Джонни, но у нее не хватило мужества сказать об этом Талли. Сейчас она решилась признаться:
— Я увольняюсь.
— Что? Почему? Они закрепили за тобой лучших клиентов, вы оба прилично зарабатываете. Сейчас, черт побери, восемьдесят седьмой год! Тебе незачем бросать работу, став матерью, ты можешь нанять няню.
— Я не хочу, чтобы моего ребенка растил кто-то другой. По крайней мере, первое время до детского сада, вернее, в дошкольную группу.
При этих словах Талли так возбудилась, что вскочила на ноги.
— Детский сад? Это куда отдают ребенка в восемь лет?
— Вообще-то в дошкольную группу отдают в пять. — Кейт улыбнулась.
— Но…
— Никаких «но». Я хочу быть хорошей матерью. И ты, Талли, как никто другой, должна понимать, как много это значит для ребенка.
Талли молчала, ей было нечего возразить. На сердце Талли остались шрамы от ран, нанесенных ее матерью.
— Но ведь женщина может иметь семью и делать карьеру, — упрямо сказала Талли. — Сейчас не пятидесятые годы.
— Моя мама ходила в каждый поход, в который отправлялась я. Она помогала украшать класс на каждый праздник, пока я сама не взмолилась, чтобы она перестала приходить. Я ни разу не села в школьный автобус до старшей школы. И до сих пор помню, как я умоляла маму не приезжать за мной после уроков. Я хочу, чтобы все это было и у моего ребенка. А к работе я всегда смогу вернуться потом.