– На каждого лучшего кто-то находится, – утешил Денис.
Казачонок вздохнул:
– Это ты бате скажи… – и глянул одним глазом. – Тебя как зовут, биток?
– Денис Третьяков, – ответил Денис и вздохнул, проверяя форменную рубашку. Она была полуразорвана.
– Гришка, – казачонок солидно сунул руку, перепачканную кровью. – Григорий то есть. Мелехов.
Денис пожал ему руку. Мальчишки снова оглядели друг друга и каждый сам себя. Гришка опять хмыкнул. Поднялся, отряхивая штаны, помотал головой. Свистнул коню и уточнил наконец:
– Ты к нам, что ли, в станицу? А по какому делу?
– Ищу одного человека… – Денис тоже встал. – Франца Ильича. Мне сказали, что он у вас.
– А, учитель?! – Гришка усмехнулся, но по-доброму. – У нас, с атаманом чаи гоняют, они приятели. Я провожу, хочешь?
– Проводи сначала, где умыться, – попросил Денис. – И вообще… – он взялся за низ шортов и покрутил ими, как девчонка подолом юбки.
Гришка неожиданно заливисто засмеялся.
– К нам пойдем, сеструха все зачинит и замоет… Да ты не бойся, Франц Ильич еще долго с атаманом болтать будут, до вечернего автобуса, а он почти по темноте. Идешь?
– Идем, – согласился Денис, снова ощупывая лицо. – Ну у тебя кулаки – как кастеты.
Гришка польщенно что-то буркнул и посмотрел на свои загорелые, крупные кулаки в ссадинах и следах от порезов. Подцепил повод и пошел рядом с Денисом, только фуражку и нагайку снял с седла – фуражку водрузил на законное место, а нагайкой просто помахивал, но во взмахах отчетливо была видна боевая выучка. О том, как казаки нагайкой по желанию убивают муху на цветке, не тронув цветка – или перерубают человеку руку, Денис слышал немало.
– А ты за каким делом учителя ищешь? – спросил Гришка.
Денис потрогал саднящую ранку в десне.
– Да так. Работу ему хочу предложить.
– Ты? – Гришка смерил Дениса взглядом. – Ехе…
– Не я, родители, конечно.
– А-а… Ну, смотри тогда, его наши давно к себе заманивают, в школу тоже. А он смеется – я, мол, не казачьего роду. А с атаманом они вместе воевали.
– Воевали? – Денис удивился, но потом рассудил, что внешность – это мелочи. Ну, старик. Не всегда же он был стариком. Ну, невысокий. Так и Бахурев ниже среднего роста.
– Воевали… А вы из Петрограда приехали?
– Угу… Можно нагайку глянуть?
– Держи… А твой нож можно?
– На…
Мальчишки разговаривали уже совершенно обычно, хотя было ясно, что следы первой встречи им носить на лицах еще не один день. Денис удивлялся, почему Гришка ничего не спрашивает о галстуке. Но этот вопрос так и остался невыясненным, потому что мальчишки – потихоньку, шаг за шагом – оказались на окраине Лихобабьей…
…Как и большинство семиреченских станиц, Лихобабья лежала на склонах большой лощины, по дну которой текла река – видимо, одна из впадавших в Балхаш. Лощина была большой, но с первого взгляда ее присутствие скрадывалось – казалось, что впереди просто роща. На самом деле это были лишь верхушки деревьев – первых на склонах лощины. Ниже стояли новые и новые липы и дубы, тропинка переваливала через край и уводила в их тень, а потом начинались фруктовые сады, полоски огородов, и только за ними – в две нитки по берегам реки – стояли за ровными плетнями из ивняка дома. Непривычные Денису – белые мазанки под камышовыми крышами, с небольшими окошками в синих резных (ура!) наличниках, возле каждой – солидные «службы». Над рекой протянулись два моста, прямо на одном из них Денис с удивлением увидел небольшое рубленное из дерева здание, над которым полоскались флаги – Семиречья и войсковой. Ниже станицы река разливалась и виднелся каскад из нескольких плотин, где вода ворочала роторы генераторов.
И в садах, и в огородах было немало людей – в основном женщин, детей и подростков. Некоторые посматривали на Дениса, но без любопытства, а большинство просто не отвлекались от своих дел, Денису часто полупонятных, но явно важных. Один раз попался большущий фургон, который катили восемь битюгов. Ими правил казак в форме, снаряжении и при оружии; еще один сидел рядом на облучке, двое – сзади.
– Картошку молодую повезли на сдачу, – пояснил Гришка. – С нашего школьного огорода тоже там, деньги скоро будут – хааа, на море съездим! Наших не обманешь, мы напрямую сдаем, без перекупщиков, не то что эти, с латифундий, – за жратву и за гроши пашут, как рабы в Безвременье, – в голосе Гришки было снисходительное превосходство.
– Чем они хуже тебя? – буркнул Денис сердито, задетый тоном казачонка.
– Да тем, что терпят такое, – так же сердито ответил Гришка. – К нам пять лет назад тоже «Фрукты-овощи» подбивалась – ах, не хотите ли АОО вместе с нами для общего процветания? Наши им дали АОО нагайками. – Гришка засмеялся. – Одно «ОО!!!» осталось! А вон наш дом!
Он обогнал Дениса и вошел во двор первым, заведя Луча, потом повел рукой важно, произнося явно ритуальные слова:
– Зайди, двор и дом пожалуй.
Денис вошел и с удовольствием поклонился дверям. Гришка одобрительно засмеялся, закидывая повод за отполированное бревно коновязи.
– Ну, пошли, сейчас сеструхе тебя сдам и вернусь… Вернусь, мил, вернусь… – Эти слова относились уже к Лучу, возмущенно потянувшемуся за хозяином. – Его обходить надо, без этого никак, – пояснил Гришка, небрежно вытирая у порога босые ноги о грубую тряпку.
Денис поспешно разулся и, когда Гришка вошел, поклонился сразу за порогом еще раз:
– Мир этому дому.
– Знаешь! – с удовольствием засмеялся Гришка. – Заходи, заходи [23] .
Денис с любопытством огляделся.
Казачья мазанка оказалась совершенно не похожа на все известные Денису жилища. Он смутно вспомнил, что вроде бы видел фотографии таких домов, но… Непривычно низкий… нет, не потолок, потолка не было, а были мощные балки, с которых свисало всякое-разное, от многочисленного оружия до пучков каких-то трав. А выше виднелась соломенная крыша. Было прохладно – не то что снаружи, и безо всяких кондиционеров. Глиняный пол тут и там устилали узкие цветные половики. В холодное время отапливался дом, как видно, электрообогревателями – их пластины были вделаны в стены и прикрыты выдвинутыми вперед резными панелями; резьба была немного иной, чем привычная Денису, но все-таки «своей». Из больших сеней дверь – точнее, занавешенный проем – вел в соединенные кухню и столовую, а оттуда уже настоящая дверь – в собственно дом, который оказался поделенным на две части, явно женскую и мужскую, с широкими лавками вдоль стен, украшенных коврами. На коврах – тоже оружие и фотографии. Взгляд Дениса приковали два широких клинка со странными рукоятями, в которые были вделаны кольца. Спросить он ничего не успел – Гришка гордо пояснил: