– Это клинки амбаня Юй Бао. Дед его зарубил на перевалах Гиндукуша, когда наши ходили валить Гуанси – было такое бандосское государство. Вон, смотри.
Денис почтительно подошел к большой фотографии. На ней несколько десятков казаков с оружием в руках стояли на фоне белых вершин. В центре – со стягом и шашкой – возвышался широкоплечий усач со свежей повязкой под фуражкой набекрень. Правую ногу он поставил на огромную голову с перекошенным ртом и плоским лицом.
– Ничего себе башка! – вырвалось у Дениса.
Гришка хмыкнул и пояснил:
– Юй Бао был мутантом. Почти три метра ростом, чокнутый людоед и насильник. И два сердца.
– Врешь!
– Не, правду говорю, честно… ой, пошли! – спохватился Гришка. – Настюшка! – крикнул он. – Это я!
– Слышу уж, стены от хвастовства трещат, – послышался из соседней – женской – половины спокойный голос девчонки, и Денис обернулся, заранее загрустив, что его сейчас увидят в таком «непотребном виде», как сказал бы отец.
На мужскую половину бесшумно – босиком – вышла девчонка немного помладше Дениса. В длинном, ниже колен, платье с вышивкой по вороту, рукавам и подолу, явно домотканом – Денис такого не видел еще. Светлые, как у Гришки, волосы были собраны в перекинутую на грудь тугую тяжелую косу, перехваченную широким серебряным обручем с алыми, синими и зелеными камешками. И лицом девчонка была похожа на Гришку. Но…
Денис замер со словами приветствия на губах.
Красивая, подумал он. Именно так, одним простым словом, потому что подбирать другие слова было глупо и нелепо, как оценивать солнце или реку…
А еще через секунду Денис понял, что сестра Гришки – слепая.
* * *
– Она на год младше меня, – Гришка мерно водил щеткой по вздрагивающей мокрой шкуре пофыркивающего коня.
Денис – голый по пояс, с галстуком на шее – сидел на коновязи. Мальчишки здорово обработали друг друга йодом, солкосерилом и свинцовой примочкой – и теперь более-менее походили на людей. Рубашку – она разорвалась все-таки по шву – чинила Настя, так звали сестру Гришки. Сам Денис находился в тяжелом отупении от несправедливости увиденного.
– Родилась слепой. Не открывает глаза, и все… Врач сказал – ничего не сделаешь, даже в Верном ничего сделать не могут. Лечить пробовали, конечно, и в Верный возили – бесполезно… – Гришка вздохнул и зашоркал щеткой сердито; Луч повернул красивую голову и заржал. – Ну прости, прости… – казачонок похлопал его по боку, поцеловал в храп. – А какая она красивая, ты ж видел…
– Видел, – выдохнул Денис. И соскочил наземь – из мазанки вышла Настя.
Она двигалась совершенно свободно, ну – может быть, чуть замедленно. Но так иногда движутся и обычные девчонки, знающие и ценящие свою красоту, что тут такого? И с поклоном подала мальчишке незаметно, очень искусно – да не может быть, какая же она слепая?! – зачиненную рубашку.
– Спасибо… – Денис принял ее.
Девчонка кивнула и громко произнесла:
– Гришка! Мама сказала, чтоб, как вернешься, сразу шел живой ногой в сад! И что хворостиной!
– Ой! – вякнул Денис. – Я сейчас, я Луча чищу! И вообще – Дениса надо в правление проводить!
– Он мимо не пройдет, – отрезала девчонка. – Не пройдешь? – Она улыбнулась, и это была странноватая улыбка – Денису снова показалось: да она же видит, прямо же ему улыбается!!!
– Не пройду, – поспешно ответил Третьяков. Он уже знал, что правление – это то здание на мосту. – Спасибо, – повторил он уже низачем. – Я правда пойду.
– Ты заглядывай, – предложил Гришка. – Не, правда.
Он шлепнул коня по крупу.
– Загляну, – искренне пообещал Денис, но смотрел при этом на Настю.
И снова подумал – почти испуганно: «Какая же она слепая?!» – потому что девчонка улыбнулась.
ЕМУ улыбнулась.
* * *
Франц Ильич смотрел, как сидящий рядом Денис тюкается виском в стекло – на каждой рытвине. Мальчишка морщился, причмокивал во сне, вздыхал, но не просыпался.
Шенк грустно улыбнулся. И, отвернувшись, попытался опять оценить: почему он вдруг принял предложение – довольно дикое, переданное ввалившимся в правление станицы мальчишкой, физиономия которого носила явные следы недавней драки? Франц Ильич даже не сразу узнал своего недавнего знакомца, мальчишку из Империи, Дениса.
Шенк искренне думал, что с работой в школе закончено. Конечно, Бахурев… Но, как и все старые хорошие учителя, Франц Ильич был несколько циником и временами еще во время работы в школе думал, что природу человека все-таки нельзя изменить. Поэтому пенсию воспринял как заслуженный отдых. И гнал от себя то и дело навещавшие мысли о скуке.
Ему было скучно ничего не делать. В этом состоял секрет быстрого согласия. Хотя, признаться, он не знал пока, с чего начинать.
Ну что ж, старики спят мало. Сейчас можно будет над этим как следует подумать, а поутру нанести визит родителям Дениса прямо на работе.
Франц Ильич снова посмотрел на спящего рядом мальчишку. И Денис проснулся – сел прямо, распахнул глаза, посидел, улыбнулся и с хрустом потянулся.
– Ой… Я уснул? День такой длииинный…
– Мы подъезжаем, – Шенк кивнул на стекла автобуса, перед которыми замаячили поселковые огни. – Передай родителям, что я завтра зайду. Хорошо?
– Хорошо, – кивнул Денис и подался к окну: – А там дождь собирается, по-моему.
* * *
В эту ночь Валерия Вадимовна засиделась, как ей казалось, дольше всех. Муж улегся спать час назад. Ольгу Ивановну – убедив наконец, что ей совсем не нужно дожидаться, пока лягут «хозяева», – отправили спать еще до этого. Лег ее сын… и вроде как лег и Денис.
«Паршивец, это надо же так наполучать! – подумала Валерия Вадимовна. – И кто-то рубашку ему зашивал. Но приехал веселый… Вообще непонятная история…»
Она сердито придвинула отчеты Есипова по госконтролю. И услышала, как открывается дверь.
– Ма… – Денис остановился на пороге.
Валерия Вадимовна не подняла головы, но кивнула в знак того, что слышит.
– Ма, я спросить хочу…
Последовал еще один кивок.
– Если человек слепой от рождения… он обязательно неполноценный?
Валерия Вадимовна подняла наконец голову, потерла виски. Прикрыла глаза. Отрывисто спросила:
– Почему это тебя интересует?
– Так… – Денис подошел ближе, оперся на край стола. – Просто интересно. Тут много больных же… Так обязательно?
– Нет, – Валерия Вадимовна открыла глаза. – Конечно, не обязательно. Тут все зависит от того, что за слепота.
– От рождения… врожденная…
– Понятно… Сказать что-то общее нельзя. Надо осматривать. Тщательно. Во-первых, у слепых от рождения очень часто возникает сильнейшее отставание в развитии, уже неизлечимое.