Он не успел мне сообщить, что со мной будет в этом случае, потому что я бросился вперед – на правую, нераненую ногу. Раньше я никогда такого не делал, но сейчас было не до мыслей о неотработанности приема. Мой палаш ударился клинком у самой гарды в то же место чиавоны, вскинутой над головой Нори, – и мгновенно я расслабил кисть руки…
Клинок палаша «перехлестнулся» через клинок чиавоны и пополам развалил лицо Нори – от середины лба до подбородка. Кровь брызнула в обе стороны красивым рубиновым веером, но поднести руки к лицу Нори не успел – мой клинок, взметнувшись вверх, упал ему на темя. Такой удар называют «московским».
То, что упало наземь, уже не было похоже на Нори Пирелли. Да и человека вообще напоминало очень слабо. На песок била, закипая, струя крови, выбрасывавшая кусочки мгновенно окрашивающегося розовым мозга.
Я уже отвык нагибаться за трупами – поэтому отбил в сторону еще один болт. А больше оттуда, из-за камней сверху, и не стреляли, зато мимо меня слева и справа уже бежали мальчишки, тащившие заранее припасенные лестницы. Задержался Вадим, взял меня за локоть:
– Ты что?
– Нет, все нормально. – Я наклонился, чтобы выдернуть дагу из щита Нори.
– Ты ранен!
– Немного, ерунда. – Я выпрямился. – Вперед, пошли вперед!
Я в самом деле мог бежать, почти не хромая. Лестницы уже опустели; изнутри доносились крики и лязг оружия, сверху свисали два тела с бессильно вытянутыми руками, в спинах у них торчали по два арбалетных болта у каждого. Возле руки одного тяжело болтался прихваченный к кисти петлей меч…
За «валом», на плато, было уже пусто – только лежали – ни одного нашего! – несколько трупов. Около входа в пещеры «башни» шла схватка, но там просто кого-то добивали, оттеснив в сторону от проема… Немного подальше того места, где я лез через стену, стоял на коленях, уткнувшись лбом в камни и удерживая руками выпадающие внутренности, кто-то из людей Нори…
Из проема «башни» – на половине высоты – боком выпало, полетело вниз, ударяясь о выступы, тело. Отдельно упал, упруго подскочив в воздух от удара, длинный клинок.
Я вбежал внутрь.
Не знаю, повезло Нори от природы, или кто-то еще до него обработал эти коридоры – но сейчас тут было неплохо. Если бы не трупы. Остатки отряда Мясника попались крепко – бежать им было просто некуда, крепость стала ловушкой. Сверху спускался Андрей со своими. А внизу был только один вход-выход.
Кто-то уже успел освободить рабов – вместе с нашими были оборванные, истощенные мальчишки и девчонки с подхваченным с пола оружием, они-то яростней всех и рвались вперед. На моих глазах трое, не обращая внимания на шпагу, прижали к стене рослого рыжеволосого парня; тот упал, и я услышал противные, страшные мокрые звуки, а потом – задушенное бульканье, и на камни из-под рук этих троих начала толчками бить кровь. Кто-то уже тащил откуда-то девчонку – волокли вдвоем, она истошно кричала и цеплялась подколенным сгибом за каменный косяк.
Этого выдержать я уже не мог. Я отбросил одного мальчишку (под спутанными космами мелькнули высверком остервенелые глаза) плечом, девчонка со слезами обхватила меня за ногу (раненую, надавила на порез – бо-о-оль-но-о-о!!!) и прижалась…
– Стой, вы что?! – Вытянутой рукой я уперся в грудь второго парня. – Стой, не трогайте, люди вы или нет?! Вы свободны, так и ведите себя, как свободные!!!
Я кричал по-русски, но парень меня понял и заорал в ответ с сильным непонятным акцентом:
– Они хуже парней! Ты не видел, что они делали с нами!
Это могло быть правдой. Это наверняка и было правдой, но оттолкнуть тихо хнычущую от ужаса, уже даже не кричащую девчонку я не мог. Они это поняли и отступились, но уже еще из нескольких мест слышались девчоночьи крики. Я поймал за руку пробегавшего мимо Сергея, прокричал:
– Собери ребят! Видишь, что творится?! Они же потом сами это вспоминать не смогут!
Сергей кивнул и умчался. Я пока так и не скрестил ни с кем клинка… да и не с кем было… но когда я поднялся на ярус, то увидел, что тут идет поединок.
Тезис гнал по коридору отбивающегося саблей мальчишку. Грек был ранен в плечо и в грудь, но шел напролом и что-то хрипел. Тут же стояли еще человек пять наших, и один из них мне объяснил:
– Этот… вот этот самый застрелил девчонку Тезиса…
Мальчишка дрался умело. Но трудно драться с тем, кто не просто сражается, а мстит, да еще и не за себя… Через секунд пятнадцать после моего появления шпага Тезиса рубанула не успевшего закрыться мальчишку между ног – снизу вверх.
Он закричал – даже нет, это был вой, визг – и, роняя саблю, зажал пах ладонями.
– Стефания, – сказал Тезис. И его шпага утонула во лбу мальчишки – точно между бровей. Через него словно пропустили электрический ток – и мертвое тело тяжело ударилось о каменный пол.
– Шей давай, – буркнул я Северу и, выставив ногу, прислонился к скале.
Штурм обошелся нам до идиотизма дешево – у Тезиса был убит один, человек десять поцарапанных у всех нас. Правда – из тридцати восьми бывших рабов погибли одиннадцать.
Из мальчишек Нори не уцелел никто. Троих схватили живыми, и мы даже не пытались отбить их у освобожденных пленных.
Бой окончился уже около часа назад. А кричать эти трое перестали всего как минут десять.
Но были еще живы пять девчонок. Из одиннадцати… Сергей постарался, как мог. Четыре из них сейчас кучкой сидели возле вала. Одна держала на коленях голову подружки – та вся была в крови и не приходила в сознание.
Пятая не отходила от Басса. Игорь Басаргин стоял возле нее, положив руку на палаш, и лицо его, пересеченное тонким шрамом – памятью о февральской схватке на морском берегу, – оставалось напряженным и вызывающим, словно бой еще не кончился.
Ясно… Север между тем затянул узелок, и я оценил его работу:
– Коновал.
– Ты у меня не первый и не последний, – хладнокровно отрезал он, переходя дальше. Я рывком опустил штанину и встал.
Подошли Тезис и Франсуа.
– Они, – француз хотел ткнуть рукой за плечо, но скривился – у него было распорото предплечье, – решили остаться тут. По-моему, бог с ними.
– А что делать с девчонками? – Я кивнул в сторону сбившихся в кучку «местных». Подошедший Светан хмуро, но решительно сказал:
– Пусть остаются. Мы их не тронем. И так уже… – Он не договорил, но все было ясно.
Мне стало совершенно все равно, я отошел в сторону. Тот мальчишка, который был ранен в живот, лежал на боку. Его не позаботились добить, видно было, как ужасно и долго он мучился перед смертью. А вот тех, которые висели на «валу», кто-то стащил сюда, вниз – они лежали плечом к плечу, стрелы вынули, оружие забрали, сапоги и штаны с обоих тоже стащили. Я отвернулся. Говорят, что перед смертью иногда люди испытывают невероятное наслаждение, неужели это правда?!