– Ну пусти, – пробормотал я, не пытаясь освободиться. Она вместо этого рывком притянула меня к себе…
…Губы Танюшки были солоноватыми от высохшей на них морской воды. Горячими и живыми. Глаза блестели шалой зеленью, и в них отражалось мое лицо с такими же безумными глазами. Мы оба хорошо знали, чем кончится эта игра с поцелуями, – и оба не очень торопились.
В такие мгновения казалось, что они – навсегда.
Шумит река времен,
И ночь идет к концу,
И дым густых надежд
Скатился по лицу.
Я по цветам иду
На дальний свет звезды,
Где были мы с тобой,
Где только я и ты!
Ты моя судьба!
Я люблю тебя!
Я тебя никому никогда не отдам,
Нас не сможет согнуть никакая беда,
Не разлучат враги, не достанут года.
Я тебя никому не отдам!!!
Я тебя никому никогда не отдам,
Я тебя пронесу по горящим мостам,
По горам, небесам, по зеленым лугам.
Я тебя никому не отдам!
Не отдам!
И. Матвиенко – В. Пилявский
– А Саню ты зря отпустил, – сказала Танюшка.
Она сидела у меня сзади на пояснице и делала массаж. Приятно было – жуть. А вот разговор мне не слишком нравился. Я уже почти совсем собрался промолчать, но не удержался:
– Я никого не неволю, Тань, оставаться со мной. Но те, кто остается, должны выполнять мои приказы. Саня захотел уйти – это его дело.
– И все-таки это неправильно, – упрямо сказала она. – Когда Север пойдет в предварительную разведку?
– Завтра, – буркнул я, уже предвидя ее просьбу.
– Олег, скажи ему, чтобы он поискал Саню и предложил ему вернуться, а?
* * *
Было еще совсем темно, когда Север меня растолкал. Зевая и тряся головой, я поднялся, прошел к выходу. Андрюшка Соколов, стоя уже снаружи, перетягивал ремень.
– Возьми еще кого-нибудь, – предложил я. – Вдвоем мало ли что…
– Быстрей обернемся, – отмахнулся Север, одергивая свою «вечную» кожанку. Зевнул, прилязгнул сильными челюстями, засмеялся: – Нет тут никого, Олег. Не могли же они из воздуха появиться?
– Ладно… Если встретишь Саню с его олухами – заверни их, договоримся как-нибудь, – вспомнил я.
Север, помедлив, хлопнул меня по плечу:
– Это ты правильно… Постараюсь их найти.
– Ну ты все-таки разведку веди, а не Саню ищи, – спохватился я.
Игорь кивнул:
– Ладно, ладно… Скажи Кристинке… – Он махнул рукой: – А, ладно. Вернусь – сам все скажу… Андрей, готов?
– Готов, – буркнул Соколов, тоже зевая и расчесывая пятерней волосы.
– Ну и пошли. – Север первым зашагал вниз пружинистым шагом и растаял в смешанной с ранним туманом предутренней тьме.
Я еще какое-то время смотрел ему вслед, зевая и ежась. Потом окликнул часового – Игорь Мордвинцев отозвался коротким свистком – и пошел досыпать.
* * *
К вечеру отмахали километров двадцать вверх, вниз, с вершин холмов внимательно осматривая окрестности. В конце концов Андрей махнул рукой и объявил:
– Все, хватит на сегодня. Нет тут никого.
– Да, пожалуй, – согласился Игорь, ослабил пояс и перевязь. – Давай вон туда, в лощинку, спустимся. Там костер не будет видно.
– Трепещешь? – фыркнул Андрей.
– Да так, – улыбнулся Игорь, – на всякий случай.
– Вообще-то правильно, – согласился Андрей и, подфутболив носком мягкого сапога камешек, огорченно сказал: – Я думал, чего найдем, поэтому и вызвался… Так бы я фиг от Ленки ушел. – Он толкнул локтем Севера. – Знаешь, как с ней трахаться здорово?
Север хмыкнул. Он, конечно, спал с Кристиной и мысленно согласился с другом, но, будучи более сдержанным и воспитанным, тему не поддержал. Что, впрочем, не мешало Андрею ее развивать…
Мальчишки, спустившись на дно ложбины, обогнули росшие там понизу кусты и…
…Первые урса стояли метрах в пяти от них – стояли и прислушивались, а дальше их были еще десятки. По всему дну ложбины. Две или три секунды мальчишки смотрели на урса. Те тоже не двигались – очевидно, ожидая, что сейчас из-за кустов появятся еще белые. Потом Север истошно вскрикнул и, молниеносным движением метнув нож, увязший точно в горле у первого урса, толкнул Андрея плечом назад:
– Бежим!
Они рванулись вверх по склону. Но верхним краем лощины уже хрустели, ломаясь, кусты – там мелькали султаны из перьев на масках, наперерез ломилась еще одна группа!
– Беги один! – крикнул Север. – Туда беги! – Он почти швырнул Андрея дальше по склону оврага. – Беги, я их задержу!
– Я тебя не брошу! – крикнул Андрей, хватаясь за меч над плечом. Север зарычал:
– Дурак! Наши же думают: тут никого! Беги же, всех погубишь!
И снова толкнул Андрея. Тот попятился. Потом повернулся и побежал. Сразу изо всех сил.
Так, тут – все. Второй нож полетел в первого из бежавших поверху, и тот покатился вниз, пробил своим телом кусты, застрял там, словно какой-то манекен. Игорь прыжком выскочил на край лощины. Со всех сторон – ближе, ближе – лезли озверелые рожи или страшные маски. За Андреем не бежал никто – вот и хорошо…
Все? Кажется – все. Значит, вот как это… А где же страх? Где вся жизнь, промелькнувшая перед глазами?
«Прощай, Кристина», – подумал он, выхватывая шпагу и дагу, – они послушно, с радостным гудением, описали в сильных руках зло свистящие «восьмерки».
Но он, наверное, все-таки еще не верил в смерть, отталкивал ее всей силой своего недолгого существования, всем своим крепким, живым мальчишеским телом, всей жаждой жизни – когда, не дожидаясь броска урса, сам прыгнул вперед.
И успел подумать еще, что Андрей теперь точно успеет и все будет хорошо…
…Его убили только через полчаса, брошенными в спину толлами – после того, как отчаялись свалить в рукопашной.
* * *
Жалобно выли раненые. Их было около десятка, и почти все уже не бойцы. Убитых было девятнадцать – их порубленные и поколотые тела лежали на краю лощины и на склоне, застряв тут и там в кустах. Землю пропитала лениво льющаяся кровь. Валялось изломанное оружие, рассеченные щиты и маски.
Убитого белого оставили там, где он упал, – около большого дерева, к которому он хотел, но не успел прижаться спиной: в ней сейчас торчали пять толл. Упал он только после пятой, последней. Кто-то принес и бросил рядом левую руку белого с зажатым в ней кинжалом – ее удачно отрубили еще в середине схватки. Выдернуть черную от крови шпагу из правой руки не удалось вообще.
Отталкивая друг друга, сопя и скержеща гортанно, урса отрубили убитому голову и насадили ее на грубо оструганный кол. Открытыми глазами, из которых уже ушла жизнь, Игорь Северцев по прозвищу Север смотрел на то, как, то и дело схватываясь, урса делили его тело, тут же пожирая сырые куски мяса. Потом вставили шпагу, отрубив на державшей ее руке пальцы, в расщелину камня и начали ломать, сгибая клинок в дугу, но он каждый раз распрямлялся с коротким злым гулом.