– Не каждый рейс, конечно, но раза два-три в год. Четыре раза в тысяча девятьсот тридцать восьмом году, когда половины наших регулярных пассажиров не было из-за обстановки в Европе. Она не боялась, – задумчиво вспомнил Триммер. – Я всегда искал ее фамилию в списке пассажиров. Еще до того как его отпечатывали, я обычно проскальзывал в канцелярию и подсматривал. В ней было что-то такое – вы же знаете, как это бывает, – как музыка. Когда она мучалась с похмелья, только я один и мог помочь ей. Во мне, по ее словам, тоже было что-то такое в моменты, когда я массажировал ей заднюю часть шеи.

– Но вы должны были встречать других, более типичных американок?

– Она нетипичная. Она вообще не американка, за исключением, пожалуй, того, что вышла замуж за американца, который был ей совершенно не нужен. Она какая-то совершенно необычная…

– Их не интересует миссис Трой, – снова вмешался Йэн. – Расскажи им о других.

– Большей частью – старые калоши! – выпалил Триммер. – Миссис Стайвесент Огландер, например. Были, конечно, и другие элегантные дамы: Асторы, Вандербилты, Каттинги, Уитни. Все они приходили ко мне, но никто не мог сравниться с миссис Трой.

– Полковник, моих читателей больше интересует что-нибудь пикантное о дамах попроще.

Триммер был горд по-своему. Глубоко задетый, он очнулся от грез.

– Я никогда не имел дела с дамами попроще, – резко возразил он.

– Черт возьми! – воскликнул Джо, торжествуя. – Теперь вы видите? Полковник – сноб!

На этом Йэн закончил данный этап англо-американского сближения, и через несколько минут вместе с Триммером они стояли на Стрэнде, тщетно пытаясь перехватить такси. В этот момент Гай, охваченный глубоким отчаянием, находился в Бабали-Хани. Перспективы Йэна и Триммера тоже выглядели мрачными. Мимо них, шаркая подошвами, текла лондонская толпа: мужчины в разнообразном грязноватом военном обмундировании, женщины – по новой, непривычной моде этого десятилетия – в брюках, шляпках без полей, с прилипшими к губам сигаретами, с нечистыми, усталыми лицами; все пресыщенные чаем и вултонскими пирожками, все с болтающимися на боку противогазами, хлопающими их по бедру в такт неуклюжей походке.

– Сегодня ты не слишком блистал, – сурово сказал Йэн.

– Я хочу есть.

– В это время дня ничего не найдешь. Я отправляюсь домой.

– Мне идти с тобой?

– Нет.

– Вирджиния будет там?

– Не думаю.

– Но она была там, когда ты звонил.

– Она собиралась уходить.

– Я не видел ее целую неделю. Она ушла с работы в транзитном лагере. Я расспрашивал других девушек. Они не сказали, куда она устроилась. Ты же знаешь, какие бывают девушки.

Йэн печально взглянул на своего протеже. Он собирался прочитать Триммеру нотацию, напомнить о предстоящих удовольствиях поездки по заводам, производящим вооружение, однако Триммер посмотрел на него таким скорбным взглядом, что Йэн сказал только:

– Ну ладно, я иду в управление особо опасных операций, позвоню тебе еще. – И, повернувшись, направился на Трафальгар-сквер.

Триммер следовал за ним до станции метро, затем, не сказав ни слова, внезапно повернул и, напевая себе под нос, спустился на платформу, заставленную рядами коек, где долго ждал переполненного поезда.

Управление особо опасных операций в Марчмэйн-Хаус, ожившее в результате повысившегося к нему интереса и новой волны энтузиазма в отношении частей особого назначения, расширялось. Прибавились новые помещения, появились новые люди. Здесь же, в отделе Йэна, нашла убежище и Вирджиния Трой.

– Ну как, удалось избавиться от «демонического цирюльника»? – спросила она.

– Он только что исчез, фальшиво мурлыча что-то себе под нос. Вирджиния, мне надо серьезно поговорить с тобой о Триммере. На карту поставлено благополучие нашего управления. Ты же понимаешь, что на данный момент он является нашим единственным вкладом в военные усилия. Я никогда не встречал человека, который так изменился бы под влиянием успеха. Месяц назад он был в центре всеобщего внимания. Со своим произношением, улыбкой и шевелюрой он просто создан для того, чтобы стать национальным героем. А посмотри на него сегодня. Сомневаюсь, хватит ли его на это лето. Я уже видел, как на моих глазах стал ничем маршал авиации Бич. Мне знакомы эти симптомы. Надо сделать все, чтобы такое не повторилось. Я приобрету плохую репутацию в нашей службе, и на этот раз совсем не по своей вине. Как заметила твоя жертва, виновата в этом «ты, ты, ты». Следует ли напомнить тебе, что ты явилась ко мне в слезах и сделала жизнь в нашем доме невыносимой, пока я не нашел тебе эту работу? Взамен мне хотелось, чтобы ты проявила хотя бы немного лояльности.

– Но, Йэн, почему ты считаешь, что мой уход из столовой был вызван чем-то другим, кроме желания избавиться от Триммера?

– Я думал, тебе надоели Бренда и Зита.

– Только потому, что возле них всегда околачивался этот Триммер.

– А-а, – протянул Йэн. Он забарабанил по столу пальцами. А как понимать все эти разговоры о Глазго? – поинтересовался он.

– О, это? – усмехнулась она. – Ничего особенного. Просто дурачество. Ничего похожего на то, что происходит сейчас.

– Сейчас бедняга воображает себя влюбленным.

– Да это просто неприлично.

8

31 мая Гай находился в пещере в скалах, нависших над берегом моря в Сфакии, с которого вскоре должна была начаться посадка войск на корабли. Стрелки на часах показывали, что еще нет и десяти, но было похоже, что наступила глубокая ночь. В лунном свете все казалось недвижимым. Внизу, в запруженном войсками ущелье, ожидая подхода шлюпок, в ротных колоннах стоял второй батальон алебардистов; все солдаты были в полном походном снаряжении. Оперативная группа Хука, развернутая на господствующих над берегом высотах, держала оборону района посадки, имея перед собой противника, который после захода солнца не подавал никаких признаков жизни. Гай привел сюда свое отделение в конце дня. Им пришлось идти всю прошлую ночь и большую часть дня до перевала, затем вниз до Имброса и далее по лощине на эту последнюю позицию. Дойдя сюда, все повалились и заснули мертвецким сном прямо там, где остановились. Гай пустился на поиски, разыскал штаб войск гарнизона Крита и возвратился оттуда с последним суровым приказом командирам частей оперативной группы Хука.

Он неспокойно дремал, часто просыпался и едва ли сознавал, что с ним происходит.

Снаружи послышались шаги. Гай не стал выставлять часового. Рота Айвора Клэра находилась в нескольких сотнях ярдов от их расположения. Гай подошел к выходу из пещеры и увидел в лунном свете фигуру, заговорившую знакомым голосом:

– Гай? Это я, Айвор.

Айвор вошел в пещеру и сел рядом с Гаем.

Едва живые от усталости, они вели разговор безжизненным тоном, томительно растягивая слова, прерывая их длинными паузами.