Грязнову здесь было комфортно, приятно. Ему нравилось гулять по кривым переулкам, заходить в кофейни, иногда вести неспешные разговоры ни о чем с такими же, как он, солидными мужчинами и даже играть в нарды. Ему нравились мелкие лавки и небольшие рынки, нравилось, что в его районе не было супермаркетов и безликих закусочных. Ему нравилось, что на его улицах в отличие от остальных районов Болота встречались заведения самого разного толка, а не только развлекательные клубы, опиумокурильни и публичные дома. Здесь, прямо на улицах, работали чеканщики и резчики по дереву, здесь можно было найти и экзотические раковины из далеких морей и привычные в Москве халаты и фески. Здесь еще попадались магазины, в которых торговали настоящими книгами, а уличные художники рисовали портреты карандашом или углем, а не программировали стандартную голограмму, показывающую вас таким, какой вы есть, а не таким, как вас видят. Сретенка не была похожа на остальное Болото и гордилась этим. И только на этой улице заведения вроде «Салона Мамаши Даши» выглядели уместно и органично вписывались в окружающий мир. Жизнь на Сретенке текла сама собой, не обращая особого внимания на наступление эпохи Цифры.
— Хороший кофе, — похвалил Кирилл, ставя на стол опустевшую чашечку. — Ты наконец-то научилась его варить.
— Я научилась не отвлекаться в это время на другие дела, — улыбнулась в ответ Мамаша.
— Это и значит: научиться варить.
Внутреннее убранство спиритического салона производило на клиентов нужное впечатление, дизайнер постарался создать в помещении атмосферу мистическую и загадочную. Стены главного зала были задрапированы плотными портьерами, между которыми изредка попадались неярко горящие светильники. В одном углу стояла жаровня, на углях которой умирала ароматная травка, другой занимала странная бронзовая конструкция, украшенная знаками зодиака и алхимическими символами. Еще в одном углу, на специальной кафедре лежала толстая книга в белом кожаном переплете, украшенном золотом и камнями, казавшимися драгоценными. Книга была заперта на маленький золотой замочек, и Мамаша открывала ее только для самых сложных клиентов: ни во что не верящих денежных дамочек, зашедших в спиритический салон от скуки. Заведению гадалки было сложно конкурировать с приходящими прямо в «балалайку» прогнозами аналитиков, выдаваемыми компьютерами гороскопами и полуграмотными поднебесными обманщиками, оккупировавшими все углы Анклава. В эпоху небоскребов, толп на улицах и поднимающихся на сотни метров мостовых человеку трудно поверить в свою уникальность, а между тем в таком тонком деле, как предсказание, личный подход играет важнейшую роль.
— Клиентов на этой неделе было много?
Кирилл сидел за большим круглым столом, установленным посреди главного зала салона. Сидел чуть вальяжно, откинувшись на спинку удобного кресла, и медленно перебирал черные четки, заставляя голову дракона неспешно путешествовать вверх-вниз.
— Ни одного нового, — пожаловалась Даша. — Приходятт только те, кто уже знает, остальные шарахаются.
Она сняла шляпку: уникальную конструкцию из ткани, спиц и перьев, выглядевшую не менее странно, чем остальные предметы в салоне, и осторожно водрузила ее на специальную болванку.
— Ты пугаешь посетителей.
— Я говорю правду.
Грязнов вздохнул, неспособность Мамаши к правильному ведению дел была непонятна антиквару. Зачем говорить человеку все, что видишь в его будущем? Улыбнись, завуалируй ответ, намекни на возможную удачу, и ободренный клиент проложит к тебе тропинку. А не сбежит, услышав, что завтра вылетит с работы. Но учить гадалку было бесполезно, и Кирилл решил сменить тему разговора:
— Олово сказал, у тебя образовалась родственница?
— Матильда, — кивнула Мамаша. — Несчастная девочка потеряла мать и осталась совсем одна в этом страшном, полном опасностей мире…
— Олово сказал, она работает на тебя. Привлекает клиентов?
Грязнов говорил негромко, размеренно, и в обычном случае перебить бурный поток Дашиных слов таким тоном было бы невозможно. Но едва антиквар открывал рот, гадалка тут же замолкала, внимательно прислушиваясь к собеседнику.
— Пока да, — поколебавшись ответила Мамаша. — Но Мата чувствует.
— На самом деле?
Даша кивнула.
— Познакомишь нас?
— Сейчас ее нет дома, — развела руками гадалка. — Молодость! Девочка работает только утром, а после обеда я разрешаю ей погулять. Она ведь лишь недавно приехала в Анклав, ей многое в диковинку. К тому же Матильде надо развеяться, забыться после смерти матери. Моя несчастная сестра…
— На Болоте надо быть осторожнее.
— Я ее предупреждала, — заверила Кирилла Даша. — Мата — умная девочка и понимает, что к чему.
— Олово рассказал о твоей шутке, — продолжил Грязнов. — Ты поступила правильно. Местную шпану это отпугнет, но Матильда может наткнуться на людей, которые не знают о ее… — Антиквар улыбнулся. — О ее родстве с Олово.
— Я попросила Мату не уходить пока далеко от Сретенки.
— Разумно. — Кирилл накрутил четки на ладонь и неожиданно жестко, по-деловому посмотрел гадалке в глаза. — Займемся нашим делом?
— Насколько далеко ты хочешь заглянуть? — Мамаша молниеносно сосредоточилась.
— На сутки.
— Хорошо.
Даша отошла к стене, покопалась на маленькой полочке, спрятанной за одной из портьер, и, вернувшись к столу, поставила перед Грязновым плошку тончайшего белого фарфора. Антиквар, хорошо знающий, что должен делать, протянул левую руку, гадалка сделала небольшой надрез на запястье и выдавила в плошку несколько капель крови. Прикасаться к рунам, изображенным на тыльных сторонах ладоней Кирилла, Мамаша избегала. Едва кровь окропила дно, Даша выхватила из складок одежды небольшую треугольную бутылочку и наполовину наполнила плошку прозрачной жидкостью. Грязнов, лизнув порез на руке, достал из кармана стопку золотых монет и бросил одну из них в плошку. Динар растворился без следа. Не было шипения и пузырьков, свидетельствующих о химической реакции. Монета мягко ушла в прозрачную жидкость, опустилась на дно и исчезла.
— Мало, — прошептала гадалка.
Кирилл бросил еще одну монету, затем еще и еще, и только на седьмом золотом в плошке заработали законы физики: монета осталась на дне, прекрасно видимая сквозь прозрачную жидкость.
— Семь, — произнесла Мамаша. — Хорошее число.
— Лучше была бы девятка, — буркнул Грязнов. Он был абсолютно серьезен и сосредоточен.
— Хорошее число, — отрезала гадалка. — Я знаю.
Во время работы Мамаша говорила резко, твердо и так посмотрела на подавшего голос антиквара, что тот прикусил язык.
Несколько секунд Даша сидела в кресле, закрыв глаза и бормоча себе под нос неразборчивые фразы, затем выудила из-под стола кинжал, не тот, маленький, которым она надрезала запястье Грязнова, а настоящий — слегка изогнутый клинок, покрытый золотыми письменами, с крупным черным бриллиантом на рукоятке. Гадалка положила кинжал на стол, открыла глаза и посмотрела на Кирилла: