– Как?
Визитер не ответил. Поднялся со скамьи и протянул прихожанину руку:
– Прощай, камрад. Спасибо, что выслушал.
Поколебавшись, мужчина пожал ладонь гостя, но задержал рукопожатие и негромко поинтересовался:
– Можно задать вопрос?
– Конечно.
– Что вы здесь делали?
Несколько секунд визитер внимательно смотрел в глаза прихожанина, а затем медленно ответил:
– Пытался кое-что найти.
– Что?
Еще одна пауза.
– Себя.
– Хороший ответ, камрад, – покачал головой прихожанин. – Очень хороший ответ.
* * *
анклав: Москва
территория: Болото
третий уровень Третьего кольца
город на ладони
Третье кольцо – многоярусная дорога, окружающая центр Анклава Москва, – не считалось официальной границей Болота. В некоторых местах территория выходила за него, в некоторых, наоборот, соседние районы наползали внутрь окруженной Третьим зоны, а Федеральный Центр, к примеру, и вовсе располагался посреди Болота, этакий маленький анклав государственности внутри территории, находящейся на независимой территории… Одним словом: черт ногу сломит в этих официальных определениях! Короче, Федеральный Центр торчал посреди Болота, границы которого в основном определялись Третьим кольцом. По предпоследнему уровню кольца – самый верхний, четвертый, еще не был достроен – мчался алый «Судзуки Плутон», в двигатель которого, форсированного по технологии «шаттл», впряглось бессчетное количество лошадей. Поток машин не был плотным – все-таки глубокая ночь, а потому одинокий байкер не ограничивал себя в скорости, кометой пролетая мимо редких мобилей. Казалось, он поставил себе целью набрать первую космическую и, оторвавшись от асфальта, рвануть в ночное небо, протаранив Луну и разметав ее осколки среди потревоженных звезд.
Казалось…
Четыре круга по кольцу вдули в кровь Патриции нужное количество адреналина. Не вымотали, но наполнили приятной усталостью. Девушка сбросила скорость, остановилась на аварийной площадке, дала бортовому компьютеру приказ на трансформацию, закурила и отошла к ограждению, задумчиво разглядывая залитый ночными огнями Анклав.
Расстилавшееся перед ней Болото являло собой причудливую смесь, возможную лишь при полном попустительстве властей и отсутствии какого-либо единого архитектурного плана. Особенно хорошо болотный хаос был виден днем – мешанина из старинных кирпичных и блочных построек, современные небоскребы, кое-как отреставрированные бывшие заводские цеха, крыши и многоуровневые мостовые, – но и ночью было понятно, что архитектурный облик Болота далек от совершенства. Некоторые районы казались обыкновенными «спальниками»: жилые дома без подсветки, редкие уличные фонари, тишина. Другие жили полной жизнью: небо таранили прожектора, взрывались огнями рекламные экраны ночных заведений. Третьи и вовсе погрузились в полный мрак: территории складов, мелких мастерских, или просто – темные территории, жители которых предпочитали проворачивать свои делишки при полном отсутствии света, даже электрического. В одних местах – скопление многоэтажек и высотных зданий, в других над крышами домов проходит последний ярус мостовой. Болото. Кипящее, бурлящее, разное.
А если посмотреть налево, то виден Сити, в котором, похоже, ночь не наступает никогда. Небоскребы залиты огнями с первого до последнего этажа, с той же тщательностью освещены мостовые и пешеходные дорожки, а уличные экраны не завлекают в сомнительные заведения, а демонстрируют солидную рекламу для солидных людей.
«Отель „Антарктида Gold“ – изысканное путешествие к Южному полюсу!»
Пэт стряхнула во тьму пепел.
Болото, Сити… А за спиной – Аравия. Еще одна территория, еще один мир, наполненный заботами, радостями и людьми. Большим количеством людей. Огромным.
«А ведь мне предстоит войти в жизнь каждого из них. От моих решений будет зависеть, как будут они жить, где работать, что есть… И будут ли есть вообще…»
Это случится не сегодня и не завтра, но обязательно случится. Дед учил, что ей придется руководить корпорацией, нести ответственность за судьбы тысяч служащих. Но Деда больше нет, зато появились другие люди, которые лишь улыбнулись, услышав прежние планы:
«Корпорация? Господи, дочка, какая ерунда! В нашей игре другие ставки: континенты, народы, Традиции. В нашем банке весь шарик. Побудь пока за спиной, понаблюдай за игроками, но рано или поздно тебе придется сесть за стол…»
«Потому что я – Избранная?»
Пэт подошла к «Плутону», успевшему трансформироваться из спортивного байка в элегантный «чоппер», уселась в седло и уверенно взялась за руль.
«Нет, не потому что я – Избранная. А потому что они знают – я справлюсь!»
* * *
анклав: Москва
территория: Болото
доходный дом Урзоева
каждый человек должен знать свои слабости
«Но куда ведет ваше слово?»
«По правильному пути, сын мой, по правильному пути…»
Священник сделал благословляющий жест, и в тот же самый миг из его макушки брызнул красно-серый фонтанчик. Вошедшая в подбородок краш-пуля разворотила череп, вырвалась на свободу и на остатках энергии устремилась под своды храма. Святой отец покачнулся, но кровь не успела окропить камни собора.
Засиял ослепительный свет, выдал величавые ноты орган, за которым сидел сосредоточенный Дорадо, и раздался голос:
«По правильному пути, сын мой, по правильному пути…»
«Отец!»
Рука, в которой был зажат «дыродел», упала на пол. Не было крови. Не было боли. Упала вторая рука.
«Отец!!»
Дорадо обернулся, скривился в быстрой усмешке и тут же вновь сосредоточился на игре. Перед ним лежала раскрытая книга мертвого старика. Пальцы Вима бегали по клавишам, но орган молчал, не смел мешать Голосу:
«Кого ты ищешь, Чезаре?»
«Себя!»
«Разве ты себе нужен?»
Кодацци вскочил на кровати, слепо выставил перед собой пистолет. Тот, что лежал под подушкой. А второй рукой машинально нащупал «дыродел» на тумбочке, сжал, все еще ничего не видя, направил ствол в другую сторону.
«Нужен! Я ищу! Неужели ты не понял, что я ищу?!»
Указательные пальцы дрожали на спусковых крючках, но Кодацци не стрелял. Его сознание пребывало во сне, но он был слишком хорошо тренирован, чтобы тратить патроны просто так, только потому, что испугался. Он должен почувствовать врага, не увидеть, так услышать, уловить движение. И только после этого бить. Наверняка.
А врага не было. Ни шороха, ни звука, ни неясных теней.