— Занятно, — усмехнулся Кратов. — Только где мы возьмем в нашем скудном плоддерском арсенале детали для спешного сооружения какой-то чертовой головки?
— Мы вам поможем, — сказала Джемма. — Завтра днем у вас будет готовая инфразвуковая головка. И даже со следящей системой.
— А чтобы как-то стабилизировать экологию, — сказала Климова, — хотя бы на время, пока будет решаться вопрос о целесообразности сохранения здесь маяка, уместно будет распылить в верхних слоях атмосферы отражающие облака. Например, из бария. Они смягчат поток жесткого излучения, и он перестанет досаждать местной фауне.
— Разумеется, — покачал головой Грант. — Вы же у нас на все руки мастера.
— Мастерицы, — невозмутимо поправила его Климова. — Приступайте, субнавигатор.
Грант конфузливо крякнул и тоже полез из своего угла.
— Неловко как-то, — пробормотал он, предупредительно уступая дорогу девушке. — Мы же вроде тут хозяева. Пойду помогу.
— Странно, — вдруг сказала командор Климова, глядя им вслед.
— Что странно? — спросил Кратов.
— Нелепая традиция — пропускать женщину вперед. Откуда она взялась? Это же противоестественно, противоречит биологической концепции полов. Первобытный охотник не мог позволить хранительнице очага и продолжательнице рода выйти из пещеры прежде себя. Там ее мог подстеречь хищник. И в дальнем космосе это правило должно бы возродиться. Но нет…
— Не нужно требовать чересчур многого от Гранта, от меня и от любого другого мужчины. Мы привыкли к иному правилу: место женщины, хранительницы очага и матери — у очага, на Земле, а не в дальнем космосе.
— Ересь, — сказала Климова недовольно. — Впрочем, извините. У нас не так много времени, чтобы расточать его на лирику. Пора заняться делом.
— Ленка, — позвал Кратов. Неожиданно даже для самого себя.
И снова, как тогда, увидел, как внезапно замерла командор — на полшаге, на полувздохе.
— Слушаю вас, — произнесла она казенным голосом.
— Откуда ты здесь? Ты — и в Звездном Патруле?
Она улыбнулась краешком рта — или ему просто показалось. Или очень захотелось увидеть на ее лице улыбку. Пусть даже слабый намек на улыбку.
— А вы… — она тряхнула головой, делая над собой усилие. — А ты не понимаешь?
— Ни черта, — сознался Кратов.
Он не ошибся: улыбка наконец-то проступила на губах командора. Насмешливая, недобрая. Не та, какую он желал бы видеть.
— Еще бы, — сказала Климова. — Это нелегко понять. Особенно если изобразить в лицах. Тощая голенастая девчонка с соломенными косичками. Вечно ободранные коленки, облупленный нос. — Кратов вспомнил давешний разговор с Грантом и конфузливо крякнул. — А рядом? Ну конечно же он! Косая сажень в плечах, литые мышцы под атласной кожей, умный саркастический взгляд, полная уверенность в себе и собственном будущем. Ну как тут не влюбиться?!
— Что, что? — переспросил Кратов.
— …И вот он с блеском поступает в Училище Звездной Навигации и Разведки. А как же иначе? Отныне ему всегда быть на переднем крае, ибо где же еще ему быть? А вот девчонку, очертя голову кинувшуюся следом, туда не взяли. Не берут в Галактику таких глупеньких и слабеньких! Еще и посмеялись над ее нелепой фантазией. «Ах, та-а-ак?! — подумала она. — Ну, я тебе докажу…»
— Мне доказать? Что?..
— Пока еще ничего особенного. Так, вообще — доказать. Но девчонку ждал поворот от ворот — много раз, пока ей, бедной дурочке-дурнушке, не захотелось доказать уже всему белому свету, что косая сажень в определенных местах и всякие там литые мышцы — еще не главное… Лирика все это, коллега. Или как тебя теперь называть — брат-плоддер? Никчемная слюнявая лирика.
— Ленка, — пробормотал Кратов. — Я же ничего не знал.
— Воображаю, как бы ты покатывался, рискни я хотя бы намекнуть на мое небезразличие к тебе? Ты же в ту пору млел подле своей рыжекудрой Юлии… Но дело прошлое. Давно уж нет никакой Ленки. Ничего нет. А есть командор Звездного Патруля Климова и брат-плоддер Кратов. Да еще, пожалуй, почти угасшее эхо воспоминаний, долетающее к нам из детства.
— Полузабытые маяки, — со злостью проговорил Кратов. — Никому, кроме историков, не известные планеты. Месяцы и годы полного отчуждения. Вот он, мой передний край! Вот на что сгодились мои мышцы!
— Плохо они сгодились, — заметила Климова. — Даже против пантавров.
— Ленка, — сказал Кратов. — Конечно, ты права, ничего уже нет. И быть не могло… Но кто же ты теперь? Амазонка? Знак беды или надежды?
— Эхо, — снова улыбнулась Климова. — Только эхо.
Низину частоколом обступал лес, кое-где побитый недавним набегом пантавров. Сквозь прорехи до самого горизонта видна была голая степь. И это был почти земной лес, в котором росли деревья как деревья, чьи замшелые от времени и сырости стволы на громадной высоте пушились голубыми, а иной раз — и привычно зелеными кронами. А между стволов уже взламывала наслоения палой хвои молодая, мягкая еще, но настырная поросль.
Вот только птицы не пели. По какому-то странному капризу эволюции они здесь не возникли.
— Какой запах! — сказала Джемма. — Почти земной. Правда?
— Неправда, — сказал Грант.
— Да ты просто не помнишь.
— А ты?
Девушка не нашлась что ответить.
По представлениям Гранта, изрядно размытым годами отчуждения, неоткуда было взяться такому запаху — дикому, горячему, разнузданному, на старушке Земле. На планете, умудренной опытом тысяч и тысяч лет цивилизации. Все же здесь был первобытный лес, поднявшийся и окрепший в юном, ничего толком не изведавшем, не пережившем мире.
Просто девушка по имени Джемма Ким залеталась, замоталась по Галактике. Да и сам-то Грант уже почти растерял из памяти за бесконечными инозвездными калейдоскопами и свой домик в мандариновой роще, и ледяную речку, берущую начало от высокогорных ледников. И частенько по ночам клял черными словами все эти чужие расчудесные пейзажи, горели бы они синим пламенем.
Грант склонился и поцеловал Джемму, очень удачно угадав ей в абрикосовую теплую щеку. Голова у него шла кругом.
— Так редко удается попасть на какую-нибудь зеленую планетку, пожаловалась Джемма. — Чтобы тишина, чтобы елочками пахло, чтобы ветерок погонял облачко по синему небу.
— Нубилус вентус, — прокомментировал Грант. — Ветер, несущий облака. Елочками, допустим, здесь тоже не пахнет. Все эти деревья на самом деле какие-нибудь ненормальные по нашим понятиям хвощи.
— А почему бы тебе не рассказать, как ты очутился в плоддерах? вдруг спросила Джемма.
— Настоящие плоддеры никому об этом не рассказывают. Если я здесь значит, нет мне другого места. Разве что в могиле. Но туда я не хочу. Я синоптик, Джем. Как ты полагаешь, может синоптик учудить такое, после чего ему тошно будет жить среди людей?