– Все основные новостные агентства говорят только о вас, монсеньор. Поездка в Сингапур признана суперудачной, и нынешний визит…
– Петер, мне неинтересны победные реляции, – оборвал секретаря Джезе. – У нас все хорошо?
– У нас все отлично, – заверил Петер.
– С неотложными делами мы закончили?
– Да, монсеньор.
– Забирай шмотки и проваливай.
Петер схватил коммуникатор, сгреб разложенные на столике бумаги и послушно «провалился».
«Дайте мне встретить этот хренов Анклав! Дайте…»
Для миллионов католиков Папа Джезе был образцом несгибаемого бойца, символом неукротимости и твердой веры. Папа не знал, что такое сомнения и слабость, но сейчас… Сейчас он приближался к городу, в котором умер. К городу, который его убил. К городу, где он потерял все. И на душе творилось нечто непривычное.
«Привет, Каори… Привет и… прости…»
Шепот мыслей таял медленно, очень медленно. Не воспоминания уносили его, но острая, спрятанная глубоко внутри боль. Уносила, но душу не наполняла, не захватывала, как это бывало раньше, не терзала, оставалась в отведенном ей уголке, и необычная, лишенная страданий пустота намекала на… надежду?
«Что-то должно произойти…»
Не догадка – уверенность наполнила душу. И чем ближе Анклав, тем тверже она становилась. Злой город, отнявший все, что у него было, должен расплатиться, должен предложить что-нибудь взамен. Должен!
И духи Лоа мягко подтвердили: должен.
Посидеть в одиночестве не получилось, не прошло и минуты, как место Петера заняла крутобедрая мамбо.
– Глоток виски, Папа?
Озорно блестящие глаза, чуть приоткрытый рот, твердые соски, изнутри таранящие тонкую ткань обтягивающей пышную грудь футболки. Зара обожала заниматься сексом в самолете, но поганец Петер все испортил.
«Или наоборот: устроил все как надо?»
– Ничего мы с тобой не успели, – хмыкнул Джезе, поглаживая колено красотки.
– Может, сейчас? – игриво предложила мамбо.
Самолет медленно катился по полосе, сколько у них времени? Минут пять?
– Не хочу торопиться.
И принялся выбираться из кресла. Длинный, кажущийся нескладным, в действительности Папа был необычайно ловким и скоординированным – один из сильнейших хунганов Католического Вуду не мог оказаться рохлей. Молоденькая Зара смотрела на Джезе с обожанием. Знала, что не сможет завоевать его сердце, но готова была довольствоваться малым.
– Внимание! Выходим!
Рихард Зум, начальник личной охраны баварского архиепископа, шагнул из самолета первым. Задержался на верхней ступеньке, цепко оглядывая ангар, в который закатился «А-19», спрыгнул на бетонный пол и буркнул:
– Пошли.
Следом посыпались «кельнцы» – члены малюсенького, основанного Папой ордена «Кельнские братья», единственная задача которого заключалась в охране Джезе. Мгновение, и «кельнцы» перемешались со встречающими.
«Вот я и в Москве…» Это хорошо или отвратительно? Как встретит меня город, который я ненавижу?
– Пойдем, дорогая. – Джезе приобнял мамбо за талию. – Я вспомнил, что мы целых тридцать минут будем заперты в лимузине.
– Это прекрасно!
«Да, Каори, это прекрасно…»
И пошатнулся.
– С тобой все в порядке?
– Все в порядке, оступился. – Джезе улыбнулся и погладил девушку по щеке. – Когда нырнешь в лимузин, не забудь покрутить попкой.
* * *
Анклав: Москва
Территория: Болото
Как понять, падаешь ли ты в омут или взмываешь в небо?
– Надеюсь, тебя не обчистили? – поинтересовалась Пэт. – Говорят, тритоны опустошили счета сорока или пятидесяти компаний.
– Я храню деньги в том же банке, что и твой отец.
– В каком из них?
Рус вежливо улыбнулся, показывая, что оценил шутку. Вытащил из кармана платок и вытер шею – день выдался душным, небо обещало грозу, но пока не выдавило из облаков ни капли воды, не принесло прохладу.
– СБА официально заявляет, что наказания за сетевые преступления будут ужесточены, – донеслось откуда-то сверху. – Новое положение вступит в силу в течение недели…
– Засуетились?
– Не могут не реагировать.
Как и жители Анклава: обрывки разговоров, долетавшие со всех сторон, так или иначе вертелись вокруг атаки Сорок Два.
– Далеко идти?
– Пару кварталов.
Они встретились на Старой площади, оба приехали на метро, и теперь, проклиная духоту, пешком тащились по битком забитому людьми тротуару Маросейки. Необычно? Еще как. Но Патриция давно приучила Руса, что от нее можно ожидать чего угодно. Позвонила, попросила приехать, «есть важное дело», назвала время, место и отключилась, не дожидаясь ответа. Значит, действительно важное.
– СБА гарантирует, что завтра банки будут работать в нормальном режиме… – вызывающе громко пообещал очередной уличный экран.
Все они были настроены на разные новостные каналы с минимумом рекламы – «день Сорок Два», все-таки – и собирали вокруг себя небольшие толпы тех, кто жаждал поделиться впечатлениями с окружающими.
– Несколько моих клиентов пострадали, – нехотя протянул Рус. – Прислали сообщения, что не смогут вовремя оплатить заказы.
– Он начал войну, – негромко произнесла Пэт.
– Сорок Два?
– Да.
– А до сих пор?
– До сих пор он был просто маргиналом.
Лакри помолчал, обдумывая слова девушки, затем осведомился:
– И чем же все закончится?
– Хаосом.
– Но…
– Нам сюда.
Обычный подземный гараж в начале Покровки. Автоматический шлагбаум, сонный охранник, не обративший на посетителей никакого внимания, недавно обновленная разметка. На стену криво наклеен маленький постер приближающейся проповеди: «Джезе – это Вуду!» Уголок оторван, видимо, охранник пытался отодрать рекламу, но не сложилось. В дальнем конце – а гараж оказался не очень длинным – пара металлических боксов, возле которых перекуривали трое мужиков. Увидев их, Рус замедлил шаг и удивленно прошептал:
– Это те, кто я думаю?
– Ага, – беззаботно подтвердила Патриция.
– Побожись!
– Век воли не видать.
– Черт!
Дежурство у боксов несли братья Бобры – лидеры самой мощной на Болоте канторы. Тимоха, Митроха и Петруха, люди известные, крутые и совершенно не подходящие на роль заурядных охранников.