– Не все прихожане одинаковы.
– Перед богом?
– Перед людьми.
– И как на это смотрит бог?
– Как обычно – сверху. – Пэт усмехнулась. – С гораздо большим неодобрением он смотрит на тех, кто не верит.
– Кстати, хочу еще раз поблагодарить тебя за разрешение совершить визит, – негромко произнес Джезе, терпеливо ожидая, когда помощники закончат наматывать поверх фиолетовой сутаны красный пояс.
– Ты великолепный оратор, и слова твои падают на благодатную почву, – убежденно ответил Таллер. – Я надеюсь увеличить число прихожан.
– Я уверен в этом, – улыбнулся Папа.
– Такое ощущение, сукин ты сын, что твоим языком управляют духи Лоа.
– Так и есть, Джош, так и есть.
Они были старыми друзьями и разговаривали как старые друзья, однако Папа чувствовал, что московский архиепископ слегка нервничает. Возможно, беспокойство Таллера объяснялось политическими причинами: не отказав Джезе в просьбе провести пастырский визит, он рисковал серьезно испортить отношения со всемогущим и злопамятным Ахо. Возможно, Таллер нервничал потому, что, кроме архиепископов и одного помощника, в комнате находились только «кельнцы». А возможно, некоторое смятение Джошуа объяснялось чем-то другим…
– Ахо сильно ругался?
Таллер едва заметно вздрогнул, но тут же взял себя в руки и дипломатично ответил:
– Я не скрыл от настоятеля, что не отказал тебе в просьбе.
То есть Ахо знал о визите не меньше месяца.
– Наша дружба общеизвестна, а потому настоятель с пониманием отнесся к ситуации.
Монсеньор Джошуа делал реверансы в сторону Папы, иногда довольно рискованные реверансы, однако окончательно принимать сторону баварского архиепископа не спешил. Выжидал, как и большинство других иерархов Вуду. В принципе Папа не имел ничего против такой позиции, главное, чтобы не мешали, но иногда признавался себе, что проигрывает Ахо по числу открытых сторонников.
– Наша дружба не стала бы для настоятеля причиной, – произнес Джезе, жестом отправляя помощника прочь.
Теперь в комнате оставались только «кельнцы», при которых Папа мог говорить все, что угодно.
– Наша дружба заставила бы его взбелениться еще больше.
– Меня просили отменить визит, – поколебавшись, сообщил Таллер. – Не Ахо, его помощники, но я уверен, что инициатива исходила от настоятеля.
– Почему не отменил?
– Потому что не попросил сам Ахо, – честно ответил московский архиепископ.
– Ты бы его послушал?
– Я обязан его слушать.
– Всегда?
Таллер выдержал паузу.
– В этот раз я бы его послушал. Но он не попросил. Значит, не уверен в себе.
Вуду любит свободных и сильных. Вуду не терпит слабаков, а потому монсеньоры склоняют перед настоятелем головы только до тех пор, пока чуют силу. Это не волчий закон, а принцип Вуду – только самый мощный хунган имеет право вести остальных.
– Спасибо за искренность, друг.
Командир «кельнцев» Рихард Зум лично поднес Папе посох.
– Пора, – тихо произнес Джезе. – Паства ждет.
Барабаны.
Ваши ощущения от визита на соборную площадь? Барабаны. Что вы слышали? Барабаны. Что вы видели? Барабаны. Что вы чувствовали? Барабаны.
«Католическое Вуду задает ритм всему миру!»
Один из знаменитых лозунгов Папы Джезе, вызвавший дикую ярость Ахо. Не потому, что неправильный, а потому, что точный. Потому, что хлесткая фраза сплетена теперь с именем архиепископа Баварского.
Задает всему миру!
Барабанщики бесились в слаженном экстазе, яростный ритм, казалось, без всяких усилителей долетал до каждого уголка Анклава, заставляя людей прислушиваться и вспоминать о Католическом Вуду. И о Джезе, архиепископе Баварском, несущем пастве Слово Божье. Яркие лозунги и яркие выступления Папы привлекали людей, особенно – молодых людей.
– Это безумие, – пробормотал Кимура, оглядывая толпу, от которой зрителей VIP-зоны отгораживали невысокие заборчики и монахи-замбийцы.
Сотня потных барабанщиков справилась с задачей на «отлично» – разогрела людей до нужного градуса. Повсюду танцевали – в центрах кругов, как правило, извивались молоденькие мамбо, демонстрируя Иисусу Лоа свое искусство и свои тела. Повсюду пели – зажигательные церковные гимны подтягивали даже те, кто пришел на площадь из чистого любопытства. Повсюду обнимались и целовались. В Занзибар пришел праздник, в Занзибар пришло Слово. И слово это – Папа Джезе.
– Безумие…
– Сопричастность, – поправила Кимуру Пэт. – Они вместе.
– Для чего?
– Вместе легче.
– Спрятаться за чужими спинами?
– Идти навстречу своим страхам.
– Еще минут двадцать, и в шоу не будет необходимости, – проворчал Рус.
– Не волнуйся, Папа знает, что делает.
И тут же, словно подтверждая слова Пэт, барабаны умолкли, а площадь взорвалась приветственными воплями – на возвышение вышел Джезе.
– Первая группа, доложите, – негромко приказал Инка.
– Мы готовы занять позицию.
– Вторая группа?
– Мы готовы занять позицию.
– Хорошо.
В общей сложности на крыши окружающих соборную площадь зданий выйдут шесть человек. Четыре стрелка с мощными винтовками и двое прикрывающих. Еще пятеро, включая самого Инку, готовятся к операции здесь.
– Начинаем двухминутный отсчет, – распорядился Инка. – Затем приступаем к первой фазе без дополнительного сигнала.
Первая фаза: занять позиции, устранив дежурящих на крышах охранников.
– Первая группа: приказ понял.
– Вторая группа: приказ понял.
Инка едва заметно улыбнулся и привычным жестом поправил идеально сидящую рясу монаха-замбийца.
– Я обращаюсь к тем, чья душа предана Католическому Вуду, и к тем, кто впервые услышит сегодня слово истины. Я обращаюсь к каждому из вас, и от имени каждого из вас я говорю миру: «Мы пришли!»
– Да! – ответила площадь.
«Мы пришли!» – знаменитое обращение святого Мботы.
– Мы пришли, потому что не могли не прийти! Мы пришли в мир, преисполненный духами Лоа. Мы, свободные и сильные, пришли в мир…
Три человека, поднявшиеся на крышу здания, ничем не отличались от сотен монахов-замбийцев, что обеспечивали безопасность проповеди: черные рясы, под которыми скрывались заметные опытному глазу бронежилеты, черные лица, гарнитуры передатчиков на головах… Вот только поднялись они не с первого этажа, а с предпоследнего, выйдя из квартиры, где скрывались последние два дня.