– Твое начальство – твоя головная боль. Гуров положил трубку, взглянул на Крячко, затем на Артема Ермакова и назидательно произнес:
– КГБ, или как их там нынче обзывают, – могучая организация. Но она состоит из человеков, каждый из которых отлично знает, что шкура у него только одна.
* * *
Совещание финансовых тузов закончилось ничем, к единому мнению не пришли, но Виктор Иванович Якушев понимал, что фактически единомышленники от него отказались. Если отбросить словесную шелуху, которую произносили, щадя самолюбие Якушева и не желая нажить в лице магната личного врага, суть всех выступлений сводилась к нескольким в большинстве своем повторяющим друг друга позициям. Каждый должен заниматься своим делом. Финансист – финансами, политик – политикой, солдат – чистить свое ружье. Россия – страна богатая, огромадная, за столько лет не разворовали, на наш век хватит. Президент пусть балуется своими указами, они никому жить не мешают. Дума пусть думает, так как делать иного не умеет. Интеллигенция разговаривает и возмущается, так было всегда, среди них есть славные ребята, их забавно слушать. “Ящик” работает, для того его и придумали, газеты пишут – все, как в цивилизованных странах. Все хорошо, кроме бандитов. Но их в Россию послал бог, и не нам противиться божьей воле. Мы откупимся, а за Россию пусть президент отвечает. В Чечне действительно плохо, поэтому каждый пусть внесет посильную помощь в благотворительный фонд.
Якушев слушал невнимательно, когда заговорили о благотворительных фондах, отключился совсем, даже вышел из кабинета, который они занимали, в общий зал ресторана, пережившего не одну человеческую жизнь. Недавно ресторан вновь реставрировали, красиво, ничего не скажешь, но почему большинство подобных работ выполняют иностранцы? Русские мастеровые перевелись? Вранье, блуд и воровство! Хозяина нет, все эти АО и СП – сплошное блядство и воровство. Хозяин – один человек, который берет подряд, нанимает людей выполнять работу и кладет прибыль в карманы. А здесь делают какие-то турки, значит, русские остаются без работы, не обучаются мастерству, не растут в профессионалов, за которыми не надо следить, деньги можно выдать без бухгалтера и накладных, а под честное слово. А эти козлы, – он оглянулся на дверь кабинета, – кроме денег, ничего не хотят, скоро валютой срыгивать начнут.
Он вернулся в кабинет и, бесцеремонно перебивая кого-то из коллег, сказал:
– Невмешательство в политику, говорите? – Он хохотнул, копируя героя фильма “Белое солнце пустыни”. – Придут большевики и поотнимают у вас все к нехорошей матери!
Сначала все опешили, потом кто-то уверенно сказал:
– Большевики уже никогда не придут.
– Во-первых, когда их лишали власти, ты, Иван, держал подпольный цех и готовился к посадке. Во-вторых, придут молодые, зубастые и голодные, а под каким флагом – тебе будет неинтересно. Ты будешь в подвале блевать и молить, чтобы у тебя последнее забрали, а жизнь оставили.
– Не пугай, Виктор Иванович, тридцать седьмой канул в Лету.
– Ты, Лешенька, кто – господь бог? Ты знаешь, кто куда канул и надолго ли? Ты на Канарах виллу прикупил, пару миллионов “зеленых” за “бугром” упрятал... Хочешь, точно скажу, где и сколько у тебя лежит? Да тебе же дальше Малаховки не дадут уехать.
– Слушай, Иванович, – спокойно и уважительно произнес старший из присутствующих – бритоголовый бизнесмен в солидной тройке и с золотой цепью на животе. – Ты умен, спору нет, силен и ловок, признаю. Но люди скроены не одинаково. Я знаю, чего ты желаешь. Ни скипетр и корона, ни мешок золота тебе не нужны. Ты желаешь видеть Россию в одном ряду с европейцами, а для себя лично гарантию спокойной работы и нормальное человеческое уважение. Тебя тут-то, среди своих, – он оглядел собравшихся, – не все поймут, не каждый поверит. Россия в клочья порвана, где не горит, там тлеет. Если мы сейчас людям все до копейки отдадим, нам не то что спасибо не скажут – не помянут вслед, просто забудут.
– Не говори за всех, Тимур Васильевич, – перебил говорившего молодой человек с ясными спокойными глазами и мягкими уверенными движениями. – Я с вами, Виктор Иванович, но уважаемый Тимур Васильевич прав, мы разные – среди нас нет ни виноватых, ни правых. Я знаю, наше время еще не пришло. Тут вояки не могут два дня не стрелять, чтобы люди могли трупы захоронить, а вы, уважаемые, собрались президента менять и правительство перетасовывать.
–Леша, ну ты из меня клоуна не делай... —Якушев даже смутился.
– Извините. – Молодой оппонент развел руками. – Нам главное – на властителей не походить, иметь каждому свое, но человеческое лицо. Не договорились? Не страшно! Разойдемся уважительно. Кто не хочет политики касаться, пусть так и живет. Я хочу, но считаю, что надо выждать.
Когда большинство бизнесменов ушли, Якушев взял под руки бритоголового Тимура Васильевича и по-юношески вихрастого Александра Морозкина, сел за еще не убранный стол.
– Вы правы, коллеги, я меры не знаю, способен лошадей загнать. Но ведь никто не знает, состоятся ли выборы в девяносто шестом или Ельцина попытаются заменить в девяносто пятом. Плох он или хорош, я лично его на дух не переношу, но он не фашист и резни не допустит. А вот если Ельцина сменят и посадят на трон безмозглого солдатика, либо “красно-коричневого” типа Зюганова-Невзорова, либо Бесковитого, тогда останется только бежать. Поэтому я и говорю, что мы должны по мере сил участвовать в избрании нового президента. Никого не пытаться свергнуть, ничего не перетасовывать – нам это не под силу, но помочь деньгами людям разумным, уравновешенным, не делающим единственную ставку на силовые министерства.
– А конкретно? – спросил Морозкин.
– Недавно назначен вице-премьером молодой, насколько мне известно, прогрессивно мыслящий человек, Вадим Суриков.
– Люди – терпеть не могу слово “народ”, у меня сразу перед глазами табун или стадо, – Тимур огладил бритую голову, – люди, жители России, его не знают.
– Вадиму, – я как раз его знаю, – никак не обойти нынешних зубров и фашистов, – сказал Морозкин.
– Да, Вадима Сурикова не знают. Но он не замазан ни в крови, ни в грязной лжи, – ответил Якушев. – А для чего существуют телевидение, радио, газеты, средства массовой информации, – тоже отвратительное словосочетание, ассоциирующееся с радио в парикмахерской, которое играет и говорит как бы само для себя? Здесь наши личные связи и деньги могут сработать и сделать из молодого вице если не знаменитость, то человека достаточно известного и людям симпатичного.
Якушев, конечно, не обмолвился о том, что для воплощения в жизнь задуманного плана уже нанят киллер, что началась борьба между ФСК и МВД и все происходящее сегодня, тем более то, что свершится завтра, не имеет ничего общего ни с демократией, ни с надеждами людей, которые живут здесь, в России.
Поздним вечером в квартире Гурова собрались несколько оперативников, знавших Крячко и тем более Гурова многие годы. Мужчины в возрасте сорока, одетые не бедно, не богато, они не отличались физической мощью и мужественностью лиц, и глаза у них были не проницательные, а скорее усталые, временами равнодушные. Но каждый из присутствующих, а особенно все вместе, они источали спокойную уверенность. Каждый из них принес с собой сверток, пакет, кейс. Когда все выложили на кухонный стол, выяснилось, что принесли еду, большинство – колбасу или ветчину, один даже захватил кастрюльку с еще теплой вареной картошкой и банку маринованных огурцов.