— Алтен! — призвал на помощь магичку Серегин, становясь в боевую стойку.
Чародейка стала плечом к плечу со своим братом по Силе.
Недолго думая, к ним присоединился и замполит, хотя совершенно не представлял, что он может сделать против троих призраков из прошлого.
Четвертым в этой живой стене стал Кайтур, не пожелавший оставить своего «мирзу» без присмотра.
Остальные земляне и степняки испуганно сбились в кучку.
Три капюшона, как по команде, повернулись к смельчакам, дерзнувшим выступить против Темной Силы.
Артем содрогнулся, заметив, что из-под накидок на них глядят пустые глазницы черепов.
Один из черных вдруг защелкал пальцами-костяшками.
«Силу призывает», — догадался Серегин, вспомнив, как то же самое проделывал перевоплощенный маг в урочище Трех скал.
Откуда-то свалилась тяжесть, сковавшая все члены. Изо рта и носа потекло что-то влажное, теплое и соленое. Парень захрипел.
— Бля-а-а!!! — ударил по ушам визг замполита.
— Кха со на ту! — слился с ним хриплый голос Кайтура. — Ик л оку па! Ри на то са! Кха ру ле мой!
Напряжение внезапно отпустило.
Младший лейтенант увидел, что ближайшая фигура в черном держится костлявыми ладонями за грудь и покачивается на месте.
И Артем ударил — он не понял чем, но ощутил этот удар так же явственно, как если бы бил ублюдка огромным топором со всего маху. И тот, будто от удара этого самого топора, развалился пополам, окутанный душным сернистым дымом.
Почувствовал, что кто-то из оставшихся призраков плетет Ледяную Петлю — медленно и неуверенно, — сам Серегин наверняка сплел бы быстрее, хотя его этому не учили. Развернулся, чтобы ударить, но его опередил кочевник. Мах сверху вниз раскрытой ладонью — и черносутанник превратился во что-то похожее на угодившую под грузовик лягушку.
Остался последний.
Его взяла на себя Алтен.
Выхватив из ножен черный заговоренный меч — знак принадлежности к магическому сословию, она наотмашь саданула клинком по капюшону, дополнив удар сгустком направленной Силы.
Призрак пошатнулся, но не упал. Волшебный клинок отскочил от черепа, будто тот был сделан из того же митрила, что и двери башни Санташ-Сар.
Артем сплюнул и тоже метнул в черный силуэт немного оставшейся у него Силы.
И испытал невыносимую радость, когда увидел, что монстр опустился на одно колено.
— И-эх! — Выхватив из кобуры «Макаров», принялся посылать пулю за пулей прямо в оскаленный рот черепа Лыков. — Получай, фашист!
После пятого выстрела голова черносутанника взорвалась осколками трухлявой кости. Клубы зловонного дыма окутали фигуру древнего существа. Но замполит продолжал палить, пока не кончилась обойма.
— Знай наших! — мстительно плюнул он в то, что осталось от жуткой троицы.
— Пора возвращаться, — устало сказал Серегин Семену.
— А как же башня? — вскинулся тот.
Вот же неугомонный.
— Тебе мало, замполит? Не наигрался в «Зарницу»-то? Тем более что хозяева отнюдь не страдают гостеприимством.
И Серегин ткнул пальцем в сторону дверей, которые вновь оказались плотно закрытыми.
Земли Конгрегации. В тысяче двухстах километрах к северо-востоку от Октябрьска
Утренние сумерки окрасили ночь, значит, вскоре солнце заполыхает как кузнечный горн, так что не спасут даже темные очки.
Тихомиров ощутил глухое раздражение.
Они приближались к исходному рубежу развертывания. Еще сутки — и они выйдут на него, после чего начнут ждать противника. Противника вполне нормального и, так сказать, «безусловного»: только вчера из Гахны воздушный курьер доставил письмо Конгрегации — те наконец-то соизволили ответить.
В изысканно вежливых и безупречно начертанных словах (простой тушью из чернильных орешков на простом куске ткани) сообщалось, что пришельцы должны покинуть этот мир все до одного и больше тут не появляться, ибо мир этот им не принадлежит.
В этой простоте было что-то, что напрочь отбивало желание слать новые письма и посольства и пытаться договориться — такая уверенность в своей правоте, которая невольно порождала сомнения в правоте собственной.
И вот это было самое худшее — потому как сомнения, по докладам особых отделов, нет-нет да и высказывались и у солдатских костров, и в офицерских палатках: под водочку и без нее.
Генерал позавидовал черной завистью умникам-философам, которые сумели обезопасить себя от различных колебаний надежной каменной стеной под названием «Поиск смысла бытия».
Его смысл бытия сводился к одному — надо победить.
Создания в распадке чуяли раздражение, исходящее от людей там, впереди.
Людям надоело это проклятое степное солнце, надоели ночные марши, когда хочется заснуть прямо на ходу. Сейчас у них было время трапезы — и наскоро сваренная еда не лезла в горло.
Создания этого не постигали, но ощущали тех, кто там, в степи, — живущее, жующее живое мясо, не понимающее того, что является всего лишь кормом для таких, как стерегущие их в ночи, потому что такова была воля тех, кто повелевал нетварями.
Сейчас те растянули над ними полог своей непонятной Силы, чтобы люди раньше времени не почуяли неладное — потому что самая хитрая уловка любого уважающего себя зверя — убедить всех, что его нет. Попросту не существует.
И это удалось — даже когда, повинуясь неслышной команде, монстры ринулись в атаку, их заметили не сразу…
Макеев не сразу понял, что случилось.
Просто из неприметного овражка, растекаясь в разные стороны и разворачиваясь вдоль колонны, хлынула колышущаяся живая масса.
Перед головными машинами, словно беззвучные взрывы, подняли землю, и навстречу, прямо по дикой степи, устремился комок жвал и щупальцев.
Майор растерянно оглядывал атакующих, среди которых не мелькало ни единого человеческого лица — лишь оскаленные морды.
Приближенные окулярами бинокля, выхваченные из общей массы неслись существа, сошедшие со страниц недавно распространенного в войсках спецсправочника.
Таргасы — то ли кенгуру в костяной броне, то ли мохноногие исполинские кузнечики — мощные и быстрые создания, способные прыгнуть с места на полсотни шагов.
Здоровенные белые дикобразы — растракосы, мечущие ядовитые шипы на десятки метров.
Магады — с копьевидными клешнями и серповидными острыми навершиями гребнистого хвоста. В боях они обычно применялись против кавалерии, так как хорошо умели сбрасывать всадников с коней и подсекать скакунам ноги.
Бронированные и тяжелые антакоры — выведенные для борьбы с панцирной пехотой.