— Стервец, с ножом на меня кинулся, вот — тулуп пропорол, такую хорошую вещь испортил.
— Ты кто таков, что здесь делаешь? Татарин молчал, только зло смотрел исподлобья.
— Ну молчи. Поднимайте его, пошли — отведём к воеводе, пусть он сам с ним разбирается.
Мы с ратниками привели его к воеводе, сдали с рук на руки. Поговорили с воеводой о службе, а в обратную дорогу холопы прихватили полмешка крупы и сухари.
— На других участках спокойно, только вот у тебя лазутчик объявился. Ничего, у нас мастера есть — заговорит. За службу — спасибо.
И снова потянулись унылые однообразные дни.
Снега прибавлялось, и я с тревогой ожидал уже скорой смены. Как-то мы на лошадях отсюда выберемся?
Наконец, через две недели прибыла смена, причём пришла она не с тыла, а прискакала по льду Суры.
Сначала о войске известил дозорный. Мы уже всполошились было, да разглядели русских. В сторону нашей заставы отвернули всадники, и вскоре мы уже обнимались с новыми дозорными.
— Ты глянь, Иване, вышка появилась. Удобно.
— Вы откуда будете?
— Тиверцы мы. Как служба?
— Скукота.
— Оно и хорошо. Нам срок плохой выпал. Как раз по весне менять будут, грязищи — по брюхо коня. Вы-то сейчас по льду, полдня — и Волга уже, там поспокойнее, да и дороги санями накатаны.
Холопы быстро собрали вещи в изрядно похудевшие перемётные сумы, взнуздали застоявшихся коней, а от Суры уже кричал Никита:
— Эй, Георгий, где вы там?
Мы выбрались через сугробы на лёд реки и пустили коней в галоп. Скакать было удобно — лёд ровный, со старым снегом поверх, следы прошедших тиверцев видны хорошо — можно скакать, не боясь угодить в полынью.
К исходу второго дня мы вышли к Нижнему Новгороду и вздохнули спокойно. Всё-таки Сура— река пограничная, можно ожидать любой злопакости со стороны татар. А здесь — исконно наша земля.
На ночь остановились на постоялом дворе и пробыли там ещё и следующий день. Очень уж по бане соскучились. Умываться-то на засечной черте умывались, но вот целиком помыться не удавалось — бани там не было.
После бани я как будто помолодел, кожа дышать свободно стала. Все приободрились. Впереди дорога и дом. Дом для воина, бывшего в длительной отлучке — это всё. Домашняя еда, баня, девки и чувство спокойствия. На заставе ведь всё время в напряжении…
А дальше ехалось веселей, с каждой пройденной верстой — ближе к дому. Поспели мы как раз к Крещению. Морозы ударили сильные, а потом три дня сыпал снег. Все дороги перемело, и я был доволен, что непогода не застала нас в пути. Всем боевым холопам выдал жалованье и объявил неделю отдыха.
Федька-заноза исчез и заявился к концу недели — без денег и исхудавший, словно мартовский кот. То-то было разговоров, смеха и подначек со стороны холопов, но Федька только отмалчивался.
Тогда же случился у меня не совсем обычный спор. Сидел я с подьячим Степаном в трактире, обсудили мы с ним дела, выпили немного. А за соседним столом купцы удачную сделку отмечали. И до того купец один разошёлся — дескать, тройка у него такая, что никто обогнать ни на чём не может.
— Ни на чём? — не выдержал и вмешался я.
— Как есть! Давай поспорим!
— Давай, только уговор — дай мне сроку две недели.
Мы ударили по рукам при свидетелях. На кон поставили пятьдесят серебряных рублей. Сумма по тем временам внушительная — можно было купить небольшое стадо коров.
А задумал я проучить хвастуна буером. Есть такая зимняя забава — спорт даже, только не очень известный. На узкую лодку — вроде байдарки — ставится мачта с парусом, сзади снизу лодочка ставится на поперечину с двумя большими железными полозьями, вроде коньков, а спереди — по центру — один конёк на железной оси, к которой крепится румпель. Служит он для управления буером.
Видел я когда-то соревнования таких буеров. При хорошем ветре и умном рулевом такие несерьёзные с виду конструкции могли достигать и ста километров в час.
Не откладывая дела в долгий ящик, я на торгу купил узкую и лёгкую лодку-долблёнку, плотник приладил мачту, укрепил её растяжками. Небольшой косой парус из холстины швеи на торгу сшили за день. Кузнец, изготавливая коньки, немного затормозил, затачивая их камнем — наждачных кругов-то не было.
Через два дня буер был готов. Стоял он у замёрзшей пристани, среди судов. По причине несудоходного сезона затон и пристань были пустынны, и поэтому за мзду малую я легко договорился со сторожем — присмотреть и за моим буером.
Чтобы не смешить народ, я выходил практиковаться в управлении им по ночам. Да и ветер ночью был обычно устойчивым.
Управление носовым коньком трудности не представляло, а вот косой парус помучил поначалу Конечно, если бы я раньше плавал на любом парусном судне, опыт помог бы. Сейчас пришлось осваивать заново.
Сторож, видя мои неуклюжие попытки, дал несколько ценных советов и получил полушку. Дела пошли лучше, и через неделю я управлял буером довольно сносно.
Оставалось два дня до оговорённого срока. Я отмерил шагами километр, воткнул в снег ветку. Проехал от одной ветки до другой, отсчитывая вслух секунды — секундомера, как и часов, у меня не было. Пересчитал — получилось что-то около шестидесяти километров в час. Неплохо. Лошадь, даже очень резвая, больше тридцати пяти-сорока не даст. Я успокоился. Теперь только за ветром дело. Если в день состязаний будет безветренная погода, я проиграл пятьдесят рублей.
Елена встревожилась моими еженощными отлучками. И то — днём отосплюсь, на ночь ухожу. Она стала подозревать меня в том, что я нашёл себе полюбовницу, о чём и спросила в лоб.
— Нет, Лена, всё узнаешь через два дня.
Домашних в свой прожект я не посвящал.
И вот настало воскресенье. Я встал с волнением в груди — как-то сегодня получится? Посоветовал своим домашним, а также холопам выйти на лёд реки, пояснив, что буду состязаться с купцом в скорости. Все заинтересовались и стали дружно собираться.
Я попросил Фёдора запрячь мне старого мерина.
— Боярин, ты что? Какая на нём скачка? Он токмо повозку таскать может, да и то шагом.
— Федя, сделай, как прошу, и иди к пристани.
Фёдор долго бурчал, запрягая мерина. На нём я и отправился к трактиру — все уговаривались встретиться именно там.
Тройка с купцом уже была на месте. А ещё стояло множество народа, чем я был смущён и немного раздосадован. Оказалось, купец рассказал о нашем споре своим знакомым, те — своим. А если добавить к этому Степана, который также поделился новостью с товарищами, то такой толпе можно было уже и не удивляться. Тем более что зимой делать было нечего, и особых развлечений не было — разве что на Масленицу, так до неё было ещё далеко.