— Сам понесу.
Уже знакомым Алексею путём, тем же оврагом, они перебрались через линию фронта. Фирсов особенно акцентировал на полной скрытности передвижения — видимо, задание было очень серьёзным.
Шли ночами, днём отдыхали. С каждыми сутками они отдалялись от линии фронта всё дальше и дальше. По прикидкам Алексея, позади осталось не менее полутора сотен километров.
Конечную цель задания знал один командир. Случись боестолкновение и попади в плен один из разведчиков, он ничего не сможет рассказать о цели задания даже под пытками.
Наконец они добрались до небольшой деревушки, где и заночевали в крайней избе.
Под утро дозорный поднял тревогу — из леса к деревне вышла группа из трёх человек. Разведчики заняли оборону на околице. Фирсов предупредил:
— Без моей команды не стрелять!
Неизвестные подошли ближе, и тогда разведчики разглядели на них форму полицаев и белые повязки на рукаве.
Первым желанием у Алексея, как и у других разведчиков, было убить изменников. Но командир молчал. Алексея же останавливало ещё и то, что полицаи вышли из леса, а не пришли по дороге, как должно было быть в соответствии с логикой.
Не доходя до разведчиков полсотни метров, полицаи остановились. Один из них крикнул:
— Кто такие? Аусвайс?
— Родня из Коломны привет передаёт, — сказал странную фразу Фирсов.
— Подаркам мы всегда рады!
Полицаи приблизились. Как понял Алексей, это был обмен паролями.
После короткого разговора командиров наедине к полицаям вышел радист. Полицаям передали запасные батареи, и они тут же попрощались.
— Всё, хлопцы, задание выполнено, возвращаемся.
Фирсов был явно рад. Целью задания была проводка радиста и доставка рации в партизанский отряд.
Группа направилась к линии фронта. А дальше… дальше всё пошло наперекосяк.
Едва они отошли на пяток километров от места встречи с лжеполицейскими, как наткнулись на полицейских настоящих. На санном пути навстречу им из темноты показалась одна лошадёнка, запряжённая в сани, за ней — другая. Дозорный заметил их поздно: у лошадей фар нет, и на фоне тёмного леса заметить их непросто. Разведчики среагировали мгновенно — они упали с дороги в снег.
Но полицаи имели военный опыт, и подобраны были, скорее всего, из дезертиров или перебежчиков. Они первыми открыли огонь и стали разворачивать сани. Ударили разведчики из автоматов дружно, посекли всех, только и дозорного не досчитались: он единственный погиб, оказавшись ближе всего к полицаям, и кто-то из них угодил парню прямо в грудь из винтовки.
Немцы полицаям автоматы не давали — им самим их на фронте не хватало, вооружили трофейными трёхлинейками. Это группу и спасло, поскольку в ближнем бою автомат эффективнее винтовки.
Когда стрельба со стороны полицаев стихла, разведчики подошли к саням.
Все полицаи были молодые, призывного возраста. Что их толкнуло на предательство? Теперь этого уже не узнать.
От места боя разведчики уходили спешным порядком: с бега переходили на шаг и снова бежали — надо было уйти как можно дальше. Утром трупы обнаружат и начнут искать. Ладно, если спишут на партизан. Только и у немцев грамотные следопыты есть, по следам определят, что на неизвестных обувка немецкая, чего у партизан не бывает. Нет, партизаны сапоги немецкие носили, но не все в группе из восьми человек. Теплилась надежда, что немцы не будут рьяно расследовать нападение на полицаев. Пособники они немецкие, но не немцы же, не арийская кровь пролилась. Одним десятком русских убито больше — что с того? Ведь сам фюрер призывал убивать славян, не обременяя свою душу муками совести. «Я освобожу вас от химеры, называемой совестью», — кричал бесноватый фюрер нации.
В разведке не принято было бросать своих убитых и раненых, но это относилось к нейтральной полосе. Раненых выносили до ближнего тыла, а убитых оставляли на месте боя. Тело убитого связывало разведчиков по рукам и ногам и не позволяло оторваться от преследования. Кроме того, перейти линию фронта с убитым товарищем крайне сложно, а то и невозможно. Группа становилась не мобильной и рисковала потерять других разведчиков, и каждый это понимал. Разведчики в рейде по тылам врага опасались не столько быть убитыми, сколько тяжело раненными — в грудь или в живот. Они боялись стать обузой для группы.
Дальше все складывалось ещё хуже — дозорный был лишь первой жертвой. Уже когда разведчики подбирались к передовой и шли по ближним тылам, то вышли прямо в расположение пехотной эсэсовской роты. Это они увидели вовремя, залегли, только кто-то глазастый их засёк. Немцы выдвинули бронетранспортёр и стали обстреливать вроде бы чистое поле из пулемёта. Разведчики отползли, добрались до лощины, потеряв троих человек.
Эсэсовцы в погоню не пустились. Что им помешало, одному Богу известно.
Ночью разведчики перебрались через вторую линию траншей, осмотрелись, наметили переход. А когда стали перебираться через траншею, из блиндажа вышел немец. Не засекли они вовремя блиндаж, за что и поплатились.
Немец сразу тревогу поднимать не стал, резонно опасаясь за свою жизнь.
Разведгруппа отползла от траншей на два десятка метров, а вдогон ей полетела граната. Потом поднялась стрельба. Благо колючей проволоки и минного поля не было. Только из группы к своим добрались Алексей, Михаил и легко раненный в руку Фирсов — все остальные остались на «нейтралке».
Фирсова после доклада в разведотделе штаба дивизии в госпиталь отправили, а Михаил и Алексей вернулись в избу, занимаемую ранее отделением. В избе было пусто, а на душе муторно. Ещё неделю назад все были вместе, живые и здоровые, а теперь их трое осталось, да и то один из них надолго выбыл из строя. Обоих влили в другое подразделение, но в рейды по немецким тылам они пока не ходили. Группа обычно срабатывалась, с полуслова друг друга понимали, и разбивать её было нельзя. Конечно, если будут потери, то и Алексея с Михаилом возьмут.
Болтаться без дела не пришлось. Старшина взвода разведки нагрузил их хозяйственными работами по самое некуда, и Михаил уже через неделю взмолился:
— Лучше в рейд в немецкий тыл — старшина хуже Геббельса. Делаешь работу, делаешь, а её всё больше и больше становится.
— В армии красноармеец, который ничем не занят, для старшины как красная тряпка для быка.
— Это ты правильно заметил.
Через два дня разведгруппа вернулась — в полном составе, но вымотанная сложным заданием.
В этот же день разведотдел дивизии отдал новый приказ — взять «языка». Старшина вызвал их к командиру взвода Мокрецову. Вошли к нему в избу, доложились.
— Садитесь. Отдохнули?
— Так точно.
— Приказ получили — «языка» взять, причём срочно. Группа только с задания вернулась, надо дать ей отдохнуть. Потому я решил задействовать вас.