Мокрецов теперь полз впереди, а Михаил прикрывал отход. Ползли по своим же следам — так экономилось время, не надо было прощупывать пространство впереди себя в поисках мин.
Немец от холода очухался и начал дёргать ногами.
— Не дёргайся! — ткнул его старшина в бок стволом автомата.
Алексей едва не засмеялся.
— Старшина, да он же по-русски не понимает!
Но немец понял. Он скосил глаза, увидел маскхалаты и сообразил, что попал в передрягу.
Группа с «языком» добралась уже до середины «нейтралки», когда немец вдруг резко выгнулся, упираясь в землю каблуком и лопатками, вытолкнул языком кляп изо рта и заорал. Случилось это неожиданно, и пару секунд ни Алексей ни старшина не могли сообразить, что делать. Потом Алексей сунул немцу в рот рукав ватника. Тот вцепился в него зубами, но до кожи не достал. Старшина нашёл кляп и попытался воткнуть его немцу в рот, но немец, вытолкнув изо рта рукав ватника, снова заорал. Вернувшийся на крик «языка» Мокрецов поднёс к его глазам нож.
— Заткнись! А то прирежу!
Угроза была неосуществима — «язык» был нужен живой, но немец замолчал. Ему вновь затолкали в рот кляп, но на немецкой стороне уже поднялась тревога. Послышались выкрики, потом стали стрелять. Разведчиков в маскхалатах видно не было, а шинель немца выделялась на снегу тёмным пятном. Алексей выпустил локоть немца и обеими руками набросал на пленного снега.
Однако немцы решили не дать русским разведчикам возможности дотащить «языка» живьём и стали обстреливать «нейтралку» из миномётов. Взрывы раздавались всё ближе и ближе.
— Быстрее, твою мать! — приказал Мокрецов.
Но пленный и сам понял, какую беду он навлёк на себя, и стал помогать ползти, отталкиваясь каблуками от земли.
Мины стали падать чаще и ближе. Все втроём свалились в свежую, ещё курящуюся дымком воронку. Мокрецов спрятался в другую, и между разрывами прокричал:
— Живы?
— Покамест.
— Сидите там, пока налёт не кончится.
С нашей стороны решили прикрыть разведчиков, и дали по немецким траншеям залп батареи 76-миллиметровых дивизионных пушек. Взрывы накрыли немецкую траншею. Однако миномётный обстрел не утихал — немецкая батарея была в глубине обороны.
Через четверть часа обстрел стих, и разведчики снова тронулись в путь, таща за собой пленного. Наконец их окликнул часовой:
— Разведка, это вы?
— А ты ещё кого-то ждёшь? — пошутил Мокрецов. Всё-таки задание выполнено, «язык» доставлен.
Пленного опустили в траншею и вытащили кляп, чтобы он не задохнулся.
— А где Самохин?
— До миномётного обстрела был, я его видел, — ответил Алексей.
Однако, как ни вглядывались в темноту все трое, никакого движения они не заметили.
— Товарищ старший лейтенант, разрешите сползать на «нейтралку» — узнать, что с Михаилом?
— Давай.
Алексей перемахнул бруствер и дополз до окопчика часового.
— Эй, земляк, ты стонов или движения со стороны «нейтралки» не замечал?
— Нет, тихо всё.
— Товарищ наш не вернулся. Я туда сползаю, ты с испугу не выстрели.
— Да что же я, слепой, что ли? — обиделся боец.
Ползти по старым следам, да ещё не толкая пленного, было сподручно.
Вот и воронка от мины, где они укрывались втроём.
Алексей пополз вперёд и увидел Михаила. Он тоже забрался в воронку, спасаясь от обстрела, но его ранило в ноги осколками. Брючины маскхалата пропитались кровью. Михаил лежал без сознания, дышал часто и хрипло.
Алексей достал свой индивидуальный перевязочный пакет, зубами разорвал прорезиненную ткань и прямо поверх брюк перебинтовал ногу Михаилу. Второй пакет нашёл в кармане у Михаила и перебинтовал ему вторую ногу. Разрезать штаны в мороз Алексей не рискнул — можно было отморозить парню ноги, а ему в госпиталь быстрее надо.
За руки Алексей вытащил Михаила из воронки, лёг рядом с ним на бок, закинул руку Михаила на себя и перевернулся на живот. Теперь Михаил лежал на нём. Ползти стало тяжело, но как ещё в одиночку тащить раненого? Второго человека бы сюда!
Путь до окопчика дозорного показался длинным, глаза заливал пот. Михаил постанывал.
— Терпи, земеля, скоро наши, — шептал ему Алексей. Конечно, он больше себя успокаивал, ведь Михаил его не слышал.
— Эй, разведчик, это ты? — окликнули его из окопа.
— Привидение! Помог бы лучше, — не сдержался Алексей.
Дозорный встал во весь рост — всё равно темно, немцы не видят — и добежал до разведчиков.
— Бери за ноги, — скомандовал ему Алексей. Сам он взял раненого за руки.
Быстрым шагом они добрались до траншеи и спустили Михаила вниз, где его приняли старшина и Мокрецов. Дозорный вернулся в свой окоп.
— Ранен осколками в ноги. Санитара бы ему и в госпиталь — крови много потерял.
— Это мы сейчас, — старшина убежал по траншее и вернулся с долговязым солдатом. На его боку болталась санитарная брезентовая сумка.
Санитар бегло осмотрел раненого.
— В тыл надо, здесь я ничего не сделаю.
— Так давай в тыл, чего встал? — взорвался Алексей.
— Ладно. Ты, Ветров, оставайся здесь со старшиной, помогите Самохина в тыл отправить. А я пленного в разведотдел доставить должен. Век! — Мокрецов толкнул немца в спину.
Комвзвода с пленным ушли. Зато появился санитар с импровизированными носилками — просто к двум жердям был прибит гвоздями кусок брезента.
— Кладите и понесли.
Они попетляли по траншее, цепляясь жердями за стенки на изгибах, потом повернули в тыл. Метров через триста, когда уже и руки не держали, спустились в лощину. Там уже стояли сани-розвальни с кучером в тулупе. Лошадёнка была заботливо прикрыта суконной попоной.
Михаила переложили в сани, санитар уселся рядом.
— Но, милая! Трогай! — ездовой чмокнул губами, и лошадка бодро потянула сани.
— Ну что, Ветров, идём в своё расположение.
Пока они дошли, стало светать. Алексей был удручён: с Михаилом они сошлись характерами, он был ему как старший брат — учил премудростям разведки. А теперь он вроде как осиротел, родственника потерял.
В тёплой избе Алексей стянул с себя маскхалат, сапоги и улёгся спать. Устал он сегодня, намаялся.
Что самое интересное — в последующие дни старшина не приставал к нему с хозяйственными поручениями.
Алексей отоспался, отъелся, отдохнул.
А через несколько дней в дивизию прибыло пополнение.
В избу разведчиков пришёл Мокрецов.