— Рад служить Великой Германии! — по-солдафонски рявкнул Павел.
— Вот, слышу голос истинного арийца! Молодец, солдат! В батальон «Тигров» тебя определить не могу — они только СС, а вот на «Пантеры», пожалуй, можно.
Павел уже знал из разговоров в госпитале, что «Пантера» — танк неплохой: манёвренный, с хорошей пушкой и мощным вооружением. Недостаток один — крайне ненадёжен, не довели его до ума, не хватило у конструкторов в военную пору времени исправить недочёты и огрехи. Но Павлу было всё равно, куда его отправят, лишь бы на передовую попасть, откуда он надеялся сбежать к своим.
Павел горячо поблагодарил обер-лейтенанта, заверив его, что теперь, на новом танке, он будет ещё лучше сражаться с большевиками.
Учебный батальон располагался за городом. Обстановка в нём была нервозной. Состав постоянно менялся: одни солдаты прибывали, другие, переучившись, убывали. Все танкисты были уже с опытом, просто воевали на других танках. Их знакомили с устройством «Пантеры», учили водить её и стрелять.
По солдатской книжке Павел был механиком-водителем, и ему пришлось тяжелее всего. Мало того что танк был в новинку даже для немцев, уже имевших опыт вождения танков T-III и T-IV, — Павел вообще никогда немецкие танки не водил.
— Что ты рычаги дёргаешь? Это же не трактор! Управление на «Пантере» лёгкое. Немного рычаг вправо — и танк идёт вправо, немного влево — поворачивает влево. На нём вальсировать можно! — учил Павла сидевший рядом инструктор.
А для Павла было непривычным всё — и шлемофон, и запах бензина, и даже возможность покинуть танк через люк водителя вверху корпуса, а не в лобовом наклонном листе, как у Т-34. Но Павел был парнем упрямым, ему не хотелось водить танк хуже, чем сами немцы, и он учился добросовестно, от занятий не отлынивал. Инструкторов замучил вопросами и просил дополнительные часы для вождения.
Иногда он задавал себе вопрос — для чего он изматывает себя и донимает инструкторов? Ведь при первой же возможности, в первом же бою он сбежит к своим. Зачем тогда приобретает навыки вождения вражеского танка, зачем шлифует умение? Тем не менее к выпуску курса Павел научился водить танк не хуже, а даже лучше многих опытных водителей-немцев.
Его упорство в учёбе заметили командиры, порекомендовали «покупателям» — как называли командиров строевых подразделений, приезжающих за пополнением.
Так Павел попал в отдельный танковый батальон механиков-водителей на танк командира роты. С сослуживцами дружбы особой он не водил, с соседями по казарме был немногословен и вежлив. И танкисты оставили попытки сблизиться с ним. Ну характер такой у человека, не общительный.
Павел часами пропадал в танковом парке, поскольку делать больше всё равно было нечего. Он отрегулировал двигатель, протянул все соединения. Танк изучил досконально, забравшись во все его уголки. Поймал себя на мысли, что изучает не столько танк, сколько его слабые, уязвимые места. Куда бы он выстрелил в него, будь на «тридцатьчетвёрке»?
К огорчению Павла, слабых мест было немного. Немцы изучили устройство трофейных Т-34, провели обстрелы его из пушек с разных ракурсов и создали броневой корпус и башню, более совершенные. Углы наклона лобовых броневых листов сделали более рациональными, а самое уязвимое место Т-34 — люк водителя — и вовсе перенесли на крышу лобовой части корпуса. И так — в каждой детали. К тому же после обстрелов на полигоне для немецких танкистов выпустили брошюру, где были описаны и нарисованы наиболее уязвимые места советских танков.
Павел внимательно изучил тоненькую книжечку. Там были Т-34, КВ-1, Т-35, КВ-2 — даже новый тяжёлый ИС-1. Для него некоторые места и точки наиболее вероятного поражения были откровением. Учитывая, что на «Пантере» стояла мощная пушка KwK42 калибра 75 мм, а оптика прицела была очень высокого качества — это Павел проверил лично, танк представлял весьма серьёзную угрозу для наших средних танков. Относительно небольшой калибр пушки давал высокую скорострельность и позволял возить увеличенный боекомплект. Это давало возможность вести бой с «тридцатьчетверками» на дистанции от полутора до двух тысяч метров.
Башня со сплошным полом приводилась в движение гидроприводом. И было одно, очень важное для экипажа обстоятельство: загазованность при стрельбе снижалась продувкой ствола после выстрела сжатым воздухом и отсосом газов из гильзы. Ни один советский танк до конца войны не имел подобного устройства.
Коробка передач устанавливалась впереди, и ведущими колёсами были передние. Семиступенчатая коробка передач с планетарным механизмом поворота управлялась гидравликой. Отсюда — мягкость управления.
Шахматное расположение катков большого диаметра давало хорошую плавность хода и проходимость. Даже с повреждённой в бою ходовой частью «Пантера» легко буксировалась.
Корпус и башня «Пантеры» покрывались специальным цементом «циммерит», благодаря чему магнитные мины и гранаты к броне не прилипали.
Однако танк был малотехнологичным, рекорд выпуска их, достигнутый в 1944 году, составлял 400 единиц в месяц. Тогда как уже в мае 1942 года Советский Союз выпускал более тысячи «тридцатьчетвёрок».
С «Тиграми» T-VI ситуация складывалась ещё хуже. С 1942 по 1944 год T-VI Ausf Н было выпущено 1354 единицы, а T-VI Ausf B — 489 штук. И «Тигр» и «Пантера» были дороги в производстве и требовали высоколегированных марок стали.
К тому же, изучив «Пантеру», Павел отметил слабые места в броневой защите. В кормовой броне башни был больших размеров люк для загрузки боекомплекта и аварийного выхода заряжающего, а с левой стороны башни — круглый лючок для выбрасывания гильз. А танки в передней проекции — ведущие передние колёса. Про корму говорить не приходилось — броня здесь была тоньше, всего тридцать миллиметров, а за ней — бензиновый двигатель. Пары бензина в закрытом моторном отсеке возгорались легко, превращая машину в факел.
Несмотря на то что T-V был крупнее и на 15 тонн тяжелее Т-34, двигатель «Майбах» был мощнее дизеля В-2, «тридцатьчетвёрки» на 200 лошадиных сил и легко разгонял танк до 55 километров в час, не уступая в скорости советской машине.
Все танки были с рациями, перископы имели механик-водитель и стрелок лобового пулемёта, а в командирской башенке их было семь. Обзорность была просто великолепной, в отличие от Т-34, основным недостатком которого была плохая видимость из танка. А в бою кто первым заметил врага, тот первым выстрелил и победил. Вот такая простая арифметика.
Командирский танк, за которым был закреплён Павел, отличался от обычных. За счёт уменьшения боеукладки до 64 снарядов была установлена вторая радиостанция, обеспечивавшая связь командира роты с авиацией и другими видами войск — вроде артиллерии. В Советской армии только к середине войны на танки и самоходки стали устанавливать рации, в 41–42 годах даже танки командиров батальонов не все имели радиосвязь. А о прямой связи с авиацией танкистам и самоходчикам приходилось только мечтать.
В середине сентября танковый батальон, в котором служил Павел, поднялся по тревоге. Танкисты забегали, командиры взводов и рот собрались в штабе. Экипажи заняли свои места. Механики-водители прогрели двигатели. Этот батальон входил в состав 4-го панцергренадёрного полка 6-й танковой дивизии 41-го танкового корпуса 9-й армии, которой командовал Вальтер Отто Морец Модель, генерал-полковник.