Близился вечер, и караван остановился, бросил якорь, поджидая, когда переправятся всадники Юрьева. Времени на переправу потеряли много — полдня, как раз до вечера.
Делать нечего. Хоть и знали кормчие свою реку до последнего переката, решили в сумерках не рисковать, заночевать здесь. Луна пряталась за облаками, и ночь была тёмная. Конники развели костры — всё же своя земля, грелись, сушили одежду. Спать улеглись на судах: ночь была прохладной, укрыться было нечем, а рубахи ещё раньше изорвали, обматывая сбитые вёслами кисти рук.
А ночью случилась беда. Суда каравана стояли вдоль берега, борт о борт, в несколько рядов. Все жались к берегу, под защиту воинов Кости, и река оказалась перегорожена судами едва ли не наполовину.
Сначала раздался сильный удар, треск ломающегося корпуса, послышались крики. Все проснулись в тревоге. Оказалось — с верховьев спускалась ладья и, не заметив в темноте стоящие суда, с ходу врезалась в них.
Основной удар пришёлся по ушкую устюжан. Получив пробоину в борту, он набрал воды и, тяжело гружённый, камнем пошёл ко дну. Команда выпрыгивала с него и выбиралась на берег — благо неглубоко было. А ладья ударила по касательной второй ушкуй, третий… Пока не погасла инерция. Было слышно, как в пробоину на её левом борту хлещет вода. С ладьи закричали:
— Ой, рятуйте, люди добрые, тонем! Судно медленно погружалось носом в воду.
С него прыгали люди и пытались добраться вплавь. Вот оно пустило воздушный пузырь и легло на дно, лишь мачта возвышалась над поверхностью воды.
Протараненные ушкуи из каравана получили повреждения и набирали воду. Пока они ещё держались на плаву, команда и подоспевшие с других судов корабельщики успели выгрузить трофеи на близкий берег. На глазах людей ушкуи медленно ушли под воду.
— Ну что ты будешь делать?! — сокрушался кормчий потопленного ушкуя. — Из Сарая дошли, а здесь, на родной земле, такая беда приключилась!
Все замерли, пытаясь осмыслить случившееся. С ладьи, которая явилась причиной гибели ушкуев и людей, спаслись только двое. Остальные либо утонули, либо их снесло быстрым течением.
Михаил подошёл к Косте.
— Что делать думаешь?
— Может, попробовать погрузить всё, что на берегу, на другие суда? — неуверенно предположил он.
— Никак. Под завязку все гружёны. Кинь на каждый ушкуй груза лишку, и весь караван на дно уйдёт, всё потеряем.
— Верно, — согласился воевода.
— Павел говорит — до Немды уже недалеко. Надо плыть туда, двум ушкуям разгрузиться — и назад.
— Ты что? Всё же разворуют в момент! И там, и здесь!
— А воины у тебя на что? Здесь оставь половину и в Немде.
Подумал Костя, походил по берегу — нет других вариантов. Скрепя сердце согласился он с предложением Михаила. Подозвал Глеба, объяснил ситуацию.
— Ты со своими людьми ушкуй в Немде выгружаешь, и Михаил тоже и — назад, сюда. Часть моих конников добро охранять там будут. Сам со второй половиной конной рати здесь останусь. Негоже трофеи бросать.
— Всё выполню, как велишь! — кивнул Глеб.
Устюжане, чей ушкуй получил удар первым, решили остаться с Костей. Судно затонуло почти мгновенно, сами едва спастись успели. Вот и решили днём попытать счастья: ушкуй-то неглубоко лежит, достанут трофеи. Костя не возражал: всё, что на ушкуе — законная добыча устюжан.
До утра команды не спали — переносили трофеи в лесную чащу, подальше от берега, от чужих любопытных глаз. А там уже рассвело, и караван продолжил путь.
Через два дня, уже к вечеру прибыли в Немду — небольшую деревушку. Выгрузили два ушкуя — Глеба и Михаила, стащили ценности в амбар и выставили вокруг него охрану. Остальные суда стояли у берега. До распоряжения Кости Юрьева — походного воеводы — никто не имел права уходить. Впереди было самое важное, долго ожидаемое действо — делёж трофеев.
В Немде хозяйки, несмотря на надвигающуюся ночь, стали топить печи — выпекать хлеб. Хозяева резали кур и баранов — чем-то же надо было кормить внезапно свалившуюся им на голову ораву едоков. Деревенские были не в обиде, поскольку гости платили полновесными серебряными деньгами.
Вокруг деревни и на берегу горели костры, пахло варевом. Голодные люди не ложились спать, хоть и устали — ждали похлёбку. Крупу — гречневую, перловую — закупали у крестьян мешками. А те и довольны — в город на торг ехать не надо, ведь деньги всегда нужны: налоги платить, в лавке одежонку прикупить.
Оба судна с ценностями встали рядом с воинскими, как и говорил Костя.
Михаил от пуза накормил команду, не жалея серебра: зажарили двух баранов, сварили десяток куриц, на бульоне — домашнюю лапшу. И всё это — с горячим, свежеиспечённым хлебом.
Один из бывших невольников отвалился на траву, погладил живот:
— Давно так не ел. Не зря гребли до пузырей кровавых на руках, а в дороге на лепёшках да сале сидели. Теперь вижу — дома!
Михаил купил несколько мешков крупы, мешок муки, двух живых баранов. С помощью гребцов всё это уложил в ушкуй. Сами-то наелись, а в низовьях Вятки Костя с людьми голодными сидит — небось, животы к позвоночникам прилипли. По лесам бродят, грибы да ягоды собирают.
Павел кивнул одобрительно:
— Бог воздаст за заботу твою! Рачителен ты не по годам, всё наперёд просчитываешь, ровно умудрённый летами старец, — а ведь юноша совсем!
Едва забрезжил рассвет, оба ушкуя отчалили, поставили паруса, да и пошли по течению вниз. Вот ведь дивно: к Немде шли два дня, а сплавились до устья за один.
Прибыли уже в сумерках. Павел приказал спустить парус и стал причаливать к левому берегу.
— Павел, ты, никак, ошибся? Может, дальше плыть надо? На берегу нет никого.
— Яйца курицу не учат! Ты что, не видишь? Мачты из воды торчат от ладьи. Самое то место и есть!
— А Костя где же?
— Почём мне знать? Поискать надо, может — в лес ушли, жрать-то что-то надо. Грибов соберут, дичь какую-никакую подстрелят. Да не волнуйся ты! Кабы татары или разбойники напали — трупы бы лежали. И точно — берег был пустынен.
Оба ушкуя уткнулись носом в песок. Костёр развели — кулеш сготовить, обогреться. Как-никак, конец августа. Хоть и лето по календарю, а край северный, по ночам прохладно. И то сказать — завтра уже 29 августа, день усекновения главы Иоанна Предтечи.
Не успела вода в котле забулькать, как зашуршали кусты, и из леса появились тени. Вскочили воины и гребцы, оружие обнажили. Тревога оказалась ложной. На берег возвращались оставшиеся здесь устюжане и часть воинов Кости. Подошли, поздоровались, обрадовались.
— Мы ждали вас завтра к вечеру. О! Кулешом пахнет! Есть охота — сил нет. А то мы грибами и ягодами пропитались.
Они тут же развели второй костёр и повесили над ним ещё один котел. Сначала накормили тех, кто вышел из леса, во вторую очередь поели сами.