— Хорошо, — продолжал Фабел. — Ты сказала, что он не человек. Так?
Полли утвердительно кивнула.
— Тогда кто он?
Она снова на некоторое время погрузилась в созерцание портрета.
— Он умирал несколько раз и с каждой смертью терял какую-то часть своей человеческой природы. Так что теперь он и не человек в прямом смысле этого слова, и не кто-то другой, в общем, получается, что он — непонятно кто...
— А ты не могла бы выразиться поконкретнее?
— Полковник... — Хозяйка начала раздражаться от его глупых вопросов. — Ты притащил ко мне в дом это дерьмо, — она указала на листок с изображением, — отказался от моего кофе, — ее рука метнулась в сторону кофейника, — и теперь своими идиотскими вопросами открыто намекаешь, что я полная дура.
— Полли...
Фабел еще с первого посещения этого дома уяснил, что у женщины бешеный темперамент — она мгновенно выходит из себя, впрочем, так же быстро и остывает.
— Ты же понимаешь, что я пришел к тебе не просто так. И не только из-за того, что сегодня потерял семерых своих лучших людей. Кто-то или что-то угрожает существованию нашей страны. Поэтому мне необходима более конкретная информация.
Вспышка гнева прошла так же быстро, как и началась. Женщина закурила очередную сигарету и усмехнулась:
— На хрен ему твоя страна сдалась...
— Что ты сказала? — До него не сразу дошел смысл этой фразы.
— Я говорю, — повторила она громко и четко, чуть ли не по слогам: — На хрен ему сдалась твоя дурацкая страна... Потому что, — добавила она уже вполне нормальным голосом, — ему нужен скорее весь этот мир целиком. Если бы я была сильно верующей, то могла бы сообщить тебе сногсшибательную новость, что на Землю спустился Антихрист, чтобы уничтожить ее. Но мы-то с тобой знаем лучше других, что самое страшное в этом мире всегда исходит только от людей, а не от вымышленных персонажей из детских сказок. Так что, — она выпустила очередную струю табачного дыма, — теперь, надеюсь, я все достаточно понятно и конкретно тебе объяснила.
В последних словах содержался неприкрытый намёк на окончание аудиенции. Фабел встал, собираясь уходить.
— Последний вопрос.
— Спрашивай, — великодушно разрешила Проклятая Полли.
— Можешь еще что-нибудь добавить к сказанному?
— Да в принципе уже нечего. Разве что эти строчки, только что родившиеся в моей голове, тебе хоть о чем-нибудь скажут...
Проснувшись за миг до рассвета, познал,
что такое страх,
Держа свое мертвое сердце в забрызганных
кровью руках...
— Вот такие ассоциации навеял портрет, который ты притащил. — Все ее напускное веселье разом куда-то пропало. — Не берусь расшифровать эту абракадабру, потому что я не поэтесса...
* * *
Со вторым шлагбаумом все прошло намного проще. Как и в первом случае, мы предварительно разогнались, а затем в нужный момент, когда расстояние до железной планки сократилось до предельно допустимого, резко пригнулись. Схема была отработана и проверена еще на въезде.
На этот раз Ларри был спокоен за исход предприятия, поэтому мне не пришлось отвлекаться на то, чтобы пригнуть его. С этим он справился сам.
Срывать с кабриолета было уже особо нечего, поэтому, не получив больше ни единого повреждения, машина миновала шлагбаум и вылетела на оживленную улицу.
Мы избежали столкновения, а вернее, не попали под колеса автобуса каким-то чудом. Под отчаянный рев автомобильных клаксонов и скребет тормозов Ларри, непрерывно маневрируя, удалось кое-как вписаться в поток машин, следовавший в попутном направлении.
— Неплохо водишь. — Я по достоинству оценил мастерство водителя.
— Спасибо. — После всего пережитого он уже не так сильно боялся пистолета в моих руках — опасность сближает.
Я хотел было еще что-то добавить к сказанному, но в этот момент у Ларри зазвонил телефон.
— Я могу ответить?
— Скажи ему «да». — Милая использовала телепатический канал.
— Конечно можешь.
Ларри вытащил трубку сотового:
— Алло...
Несколько секунд он с напряженным вниманием слушал собеседника, не переставая следить за дорогой, затем, коротко попрощавшись, повернулся ко мне.
— Сейчас на светофоре мы свернем налево, а через полквартала будет станция подземки. Там я тебя высажу. И еще... Наша общая знакомая передавала тебе привет.
— Кто? — не понял я.
Теперь уже у меня зазвонил телефон.
— После того, что произошло с Медузой, этот сутенер ни за что на свете — даже под дулом пистолета — не взял бы из твоих рук телефонную трубку. И, к слову сказать, был бы абсолютно прав. Поэтому, — продолжала Милая, — я сделала ему небольшое внушение через его аппарат.
— И каковы же были инструкции?
— Высадить тебя у станции подземки, а затем ехать по прямой, пока не кончится бензин или не остановит полиция.
— А наша встреча?
— Он забудет про тебя сразу же, как только вы расстанетесь.
— Ты умеешь быть убедительной, когда захочешь...
— Да, это у меня всегда хорошо получалось.
Под впечатлением ее последних слов мне в голову пришла неожиданная мысль: наш союз с Милой — вовсе не равноправное партнерство, где каждый имеет свободу волеизъявления, а отношения хозяина и раба. Причем слуга (то есть я) настолько зомбирован, что даже не осознает своего подневольного положения.
Впрочем, сейчас было не место и не время выяснять отношения, К тому же я все равно не смог бы ничего изменить.
— Ларри, ты не одолжил бы мне свой пиджак? — переключился я на своего спутника.
После того как я вышел из люка канализации, моя одежда очень гармонично сочеталась с обликом испитого бродяги, однако для поездки в метро требовалось хоть какое-то подобие приличия.
— Какой разговор! — Водитель был настолько счастлив избавиться от своего опасного пассажира, что с радостью отдал бы все, что угодно.
Он резко затормозил, прижался к обочине и остановился.
— Приехали, — весело сообщил сутенер, одновременно снимая и протягивая мне свой пиджак, — Кстати, он из змеиной кожи.
— Спасибо, Ты классно водишь тачку. Было приятно прокатиться с тобой, — Я говорил совершенно искренне.
Ларри, с облегчением улыбнувшись счастливой искренней улыбкой, махнул на прощание рукой и резко сорвал машину с места. Кошмар закончился, он вновь был свободен. Жизнь в эти мгновения казалась ему прекрасной и удивительной как никогда...