На комнату опустилась тишина, лишь где-то в глубине фабрики глухо гудел огромный генератор. Какое-то время сидели молча, а затем великан коротко кивнул, отстегнул кобуру с автоматом, положил около себя на стол и протянул руку к упаковке, отламывая себе металлический цилиндр с крепким темным «Бексом». Лязгнул крышкой банки и отставил в сторону, давая рванувшейся пене сбежать на грязный пол. Протянул банку Стиву, но тот медленно покачал головой. Гигант равнодушно передернул плечами и, приложившись к жестянке, в полтора глотка опустошил ее.
— Знаешь, мой дед варил пиво, — неожиданно сознался он. — И могу тебе сказать, что человечество определенно забыло его настоящий вкус. Продают людям всякую дрянь, не имеющую ничего общего с пивом, да при этом еще и навязывают ее вкус, как мировой стандарт, — Даниэль Люмонт смешно сморщился и, легким движением пальцев скомкав в руке пустую банку, отбросил ее в корзину под столом. Промахнулся. — Вот увидишь, пройдет еще лет сто или двести, и когда кто-нибудь, вроде моего деда, сумеет воссоздать забытый вкус, они обиженно заголосят, мол, что это за дрянь ты нам суешь, мы хотим нормального вкусного синтетического пива…
Стив терпеливо молчал, выжидающе поглядывая на панка. Люмонт потянулся и отстегнул от упаковки еще одну банку. Щелчок, длинный глоток, сминаемая в пальцах жесть. Бросок в корзину, новый промах. Панк открыл ящик стола, вынимая длинный пластмассовый ящик. Молча придвинул его Стэнделлу, приглашая открыть. В ящике оказались личные вещи Стивена, отобранные при пленении. Бумажник, банковские карты, рыцарское кольцо. Он задумчиво повертел его в пальцах. Люмонт это заметил, прищурившись.
— Знаешь, а ведь с такой же легкостью они могут многое. Не только менять вкус пива, запомни мои слова. Если захотят, через двести лет мы с легкостью поверим в Сатану, как в спасителя, а имена богов вообще сотрутся из людской памяти. — Люмонт покивал собственным словам, подтолкнул ногой брошенную под стол банку и в упор взглянул на Стивена. — Я слышал, как хорошо ты умеешь контролировать эмоции, но прошу тебя, не притворяйся, что тебе совершенно все похрен, а? Я отлично знаю, что именно ты хочешь узнать… Тебе ведь важно понять, почему я сберег тебя, а не пристрелил, подобно храмовникам? Почему рисковал для этого своими людьми, многих потеряв? Для тебя это важно?
Выдержав пристальный взгляд, Стэнделл все так же медленно кивнул.
— Пойдем прошвырнемся, черти тебя побери. — Люмонт резко встал, почти опрокинув стул. — Сколько ни пытаюсь себя приручить, все ненавижу сидеть на одном месте. Прихвати пару банок. Да не себе, мне прихвати.
14:3:3 Они покинули комнату и медленно побрели по высоким, по большей части пустынным цехам фабрики. Без оборудования, с голыми стенами, те казались дикими и заброшенными. Шаги и звуки голосов уносились вверх, возвращаясь постаревшими и сухими.
— Знаешь, нас часто называют бунтарями, но если откровенно, я не очень хорошо знаю, с кем мы ведем борьбу. — Люмонт в ожидании покосился на Стивена, разглядывающего носки своих ботинок. — Как бы чудовищно это ни звучало из уст лидера «Фронта вне фронта», я понятия не имею, кто является нашим врагом. Это первая правда, которой я делюсь с тобой. Люди, идущие следом, тоже не знают. — Он обвел рукой пустой цех. — Они просто верят и идут за мной. Кому-то больше некуда податься, кто-то верит… Именно их отличие от таких, как ты, позволило мне стать предводителем и создать из «Фронта» полноценную организацию… Мы всегда будем отличаться. От тех, кто снаружи, за стеной. От тех, кто производит это поганое синтетическое пиво. Ты наверняка слышал, что нас называют революционерами, террористами, да, наверное, частично так оно и есть — общества, подобные этому, притягивают вполне определенных людей, мыслящих схожими категориями. Немного от хиппи, немного от панков, зеленых и Блуждающих, кибернетиков, революционеров, анархистов, щепотка от вооруженных сил, чуток от религиозных институтов — и вот мы имеем готовое братство…
Люмонт остановился, прислоняясь к скрипучим ржавым перилам и глядя в бездонный провал старой лифтовой шахты. Стивен замер рядом — недвижимый, словно статуя, взведенный как пружина, и напряженный, подобно охотничьему псу. Пока рассуждения панка казались ему туманными.
— Мы работаем за деньги, иногда за идею. Продаем оружие, финансируем своих братьев по всей Европе, ломаем компьютерные сети, расшатываем систему, если угодно. Логично предположить, что мы не альтруисты. Скажу тебе откровенно, Стэнделл, зайди речь исключительно о твоей жизни, тебя бы перемололи, не заметив. Но… Для того чтобы выживать, волку необходимы не только острые клыки, но и дьявольски отточенное чутье, а в своем я уверен полностью. Наткнулись мы на тебя случайно, совершенно неожиданно. Но уж как нашли, так с поводка и не отпускали.
Даниэль прервался, чтобы выбросить пустую жестянку в шахту и взять из рук Стивена еще одну. Тот все так же молчал, впитывая разбрасываемые слова и пытаясь постичь их пока неясную суть.
— Ты не подумай, что я один из этих свихнувшихся проповедников, ага? Однако я точно знаю, что те, на кого мы так не хотим быть похожи, контролируют жизни и судьбы, достигая все большего в этом совершенства еще с начала двадцатого века. О, братец, они сильны и изворотливы, а тот, кто пытался противостоять, — неизбежно проигрывал. Они навязывают культуру, они прививают веру, они порождают ценности и закапывают в землю идеалы прошлого. Они дают определения поступкам и предметам, они рожают детей в колбах и бросают на непокорных атомные бомбы. Они развязывают войны и убивают наш воздух, они дают жизнь огромнейшим мегаполисам и заставляют океаны в панике отступать. Они в действительности правят миром и сами назначают цены… — Люмонт ненадолго умолк, глотая пиво. — Я буду давить подобных им в любом месте и в любое время — в этом теперь состоит вся моя жизнь. Жизнь, посвященная расшатыванию основ. Жизнь, которой суждено окончиться в очередной перестрелке с силами полиции. Но я, Стивен Стэнделл, прекрасно осознаю, где пролегает грань между марионеткой и кукловодом. Именно поэтому я сохранил тебя. Если ты и после освобождения продолжишь убивать людей, так хотя бы будешь делать это по собственной воле…
Стив медленно обошел Люмонта, прислоняясь к перилам с другой стороны. Взгляд смуглокожего гиганта был направлен в темноту шахты. Где-то в глубине фабрики лязгнула машина, пронзительное гудение наполнило воздух.
— Люмонт, я хочу знать, что произошло… Важнее этой задачи у меня сейчас ничего нет.
Тот понимающе кивнул. Вышвырнул очередную пустую банку, забирая у Стивена последнюю.
— Нам стало известно, в общем, немногое. В свое время мы саботировали работу Всемирной Психоаналитической Сети. Как ее еще называют — Нейросети второго поколения. Невольно вели анализ ее деятельности. Мои ребята это дело не очень, я тебе скажу, уважают, им бы все взрывать да ломать. Но меня заинтересовало. Изучение работы Сети в течение нескольких последних лет внезапно привело меня к выводу о необъяснимости некоторых происходящих в ней событий. Внешне не связанные друг с другом, эти события неожиданно привлекли мое внимание своей новизной, чужеродностью и грамотностью планирования. Мне было показалось, словно кто-то решил сделать за нас работу. Но только этот кто-то не ломал систему, Стэнделл. Нечто постороннее появилось в Нейросети, влияя на умы людей с неизведанной ранее стороны. Без ложной скромности признаюсь, что заметить это помогло мое чутье… Я стал следить, наблюдать и запоминать. И через какое-то время увидел. Постороннее вмешательство, выполненное на высочайшем профессиональном уровне, таком высоком, что повергло моих техников в полнейшее замешательство. Великая Нейросеть, оснащенная наисовременнейшими системами защиты, была буквально за несколько лет разобрана по болтикам, а в один из ее блоков, совершенно неприметно, помещен паразит. Мы продолжали следить, через своих… коллег на территории Альянса, постепенно обнаружив участников диверсии, но… так и не добрались до корней. Надеюсь, что только пока…