«Фильмов он, что ли, насмотрелся?» Артем послушно выполнил приказ.
– Ты брякаешь, – заметил Кортес. – Чем?
Молодой наемник достал из кармана комбинезона коробок спичек.
– Вот этим.
– Я думал, ты бросил курить.
– При чем здесь курение? – удивился Артем. – Как же в лесу без спичек?
– Для чего?
– А вдруг мы заблудимся? Будет чем костер разжечь.
Кортес несколько мгновений осмысливал заявление напарника, затем поморщился:
– Если мы заблудимся, то просто позвоним, и нас вытащат.
– Кому позвоним?
– Да тем же хванам. – Кортес поднял с земли свой рюкзак. – Спички переложи чем-нибудь, чтобы не гремели, и вперед.
* * *
Муниципальный жилой дом
Москва, улица Академика Анохина,
31 июля, вторник, 14.16
– А Вагиз сказал своим, чтобы без денег мне «герыча» не давали.
Они сидели на диване в маленькой комнате Вали Пенкиной, окна которой выходили в зеленый двор. Наспех убранное постельное белье – из-за полуприкрытой дверцы шкафа торчал уголок простыни, разбросанная по письменному столу косметика вперемешку с какими-то таблетками, недопитый стакан крепкого, почти черного чая… Валя пыталась держать себя в руках, но получалось не очень. Худенькое тело девушки била крупная дрожь, лоб, на который сосульками свешивались грязные волосы, покрывала испарина, под глазом наливался синяк, а изо рта доносился неприятный запах – незадолго до прихода подруги Валю вырвало.
Ломка. В другое время Вероника отнеслась бы к проблемам Пенкиной с сочувствием, но сейчас она даже порадовалась, насколько удачно сложились обстоятельства.
– Тут на Покрышкина ниггеры «герой» торгуют, – протянула Вероника.
– Знаю, – скривилась Валя. – Я хотела договориться с ними, а эти грязные свиньи, в подъезде, меня вдвоем… – Она закашлялась. – А потом выгнали. Смеялись еще.
Теперь Вероника поняла, откуда у подруги «фонарь» под глазом.
– Слушай, Валя. – Девушка небрежно откинулась на спинку дивана и закурила. – Я ведь к тебе по делу зашла.
– Не до дел мне сейчас, – честно призналась Пенкина.
– Помнишь, ты мне показывала таблички? Ну те, которые у вас еще от деда остались?
– От прадеда, – безучастно поправила подругу Валя и снова закашлялась.
– Неважно, – махнула рукой девушка. – Дашь их мне на пару дней?
В свое время Валя, услышав, с какой гордостью Вероника повествует об увлечении своего Лешеньки мистикой, похвасталась, что ее родители владеют семью древними бронзовыми табличками, доставшимися в наследство от прадеда. Лешенька страшно заинтересовался ими, приезжал, смотрел, но дальше восхищенных взглядов дело не пошло – вряд ли бывший студент Литературного института смог бы расшифровать загадочные письмена, оказавшиеся не по зубам ученым. Это произошло почти год назад, и с тех пор Вероника ни разу не вспоминала о табличках.
Пенкина вытерла слезящиеся глаза и удивленно воззрилась на Веронику. Как ни странно, но до терзаемого наркотическим голодом мозга Вали только сейчас дошли изменения, произошедшие во внешности подруги.
– Ты что с собой сделала? – Девушка оторопело уставилась на бритую голову Вероники.
– Заметила? – иронично осведомилась та.
Сбритые волосы, черные солнцезащитные очки, которые Вероника почему-то до сих пор не сняла, странная просьба… Валя пыталась разобраться в происходящем, но разъяренный отсутствием наркотика мозг не позволял ей сосредоточиться.
– Зачем ты это сделала?
– Мне так больше нравится, – беззаботно улыбнулась Вероника, проведя рукой по лысому черепу.
– А для чего тебе таблички?
– Таблички… – Девушка заранее готовила ответ на этот вопрос, но в последний момент немного сбилась. Впрочем, трясущаяся Валя не отслеживала интонации подруги. – Я познакомилась с одним мужиком, археологом, хочу ему показать. Вдруг он их переведет? Совершим научное открытие.
– Их нельзя перевести! – Валю затрясло особенно сильно, и она обхватила себя руками. – Родители пытались… показывали их… они мне не разрешают их брать…
– Да, я помню, – согласилась Вероника.
– Они древние… ценные…
Прадед Вали, действительный тайный советник Николай Сергеевич Пенкин, был известнейшим в Москве археологом-любителем и большую часть своих доходов и свободного времени тратил на поиск и приобретение раритетов. Его личная коллекция, занимавшая три комнаты в огромной квартире Пенкиных на Покровке, славилась на всю Россию, а ведущие музеи мира считали за честь консультироваться у Николая Сергеевича. Семейное предание гласило, что был в этих комнатах особый шкаф, в котором тайный советник хранил совершенно уникальные, не имеющие аналогов раритеты. Революционные бури не пощадили ни заботливо собираемую коллекцию, ни ее обладателя. Пьяные матросы, проводившие обыск в квартире Пенкина, то ли в шутку, то ли всерьез сказали, что древностям этим место на помойке, поскольку все, что было до октябрьского переворота, Советская власть отменила как придуманное попами и политически вредное. На резонное замечание Николая Сергеевича, мол, зачем тогда вообще забирать коллекцию, ему был продемонстрирован внушительных размеров «маузер», а чтобы старик не «выпендривался», из этого же «маузера» была расстреляна редчайшая скифская статуэтка, созданная человеком за много веков до появления на Земле марксистов. О том, что было дальше, точных рассказов нет. То ли обезумевший от горя Николай Сергеевич сам набросился на коммунистов, то ли матросики решили не обременять себя лишней заботой и решить вопрос прямо на месте, но факт остается фактом: пожар на Покровке полыхал всю ночь. Николая Сергеевича марксисты пристрелили, как классово чуждый элемент, а его малолетнего сына спрятала кухарка. Она даже ухитрилась вытащить из огня кое-какие вещи: шкатулку с драгоценностями, принадлежавшими умершей еще в 1915 году супруге Николая Сергеевича, да семь бронзовых табличек, покрытых непонятными письменами. Драгоценности впоследствии проели, а вот таблички остались – спекулянты не соглашались менять хлеб на старую бронзу. Василий Андреевич, отец Вали, одно время обращался в различные музеи, пытаясь определить ценность раритетов, но ни в одном не смогли не то что расшифровать письмена, но даже внятно сказать, к какой цивилизации они относятся.
– Так что, – повторила Вероника, – дашь мне таблички?
– Пусть твой друг приедет сюда, – через силу ответила Валя. – Потом…
Вероника жестко усмехнулась и открыла сумочку:
– Ты не поверишь, подружка, что у меня есть.
Валя насторожилась, а затем широко улыбнулась:
– Болик!
Вероника вертела в пальцах дозу героина, купленную на родительские деньги у негров с Покрышкина.