С чувством выругавшись, контр-адмирал поднялся из кресла и подошел к встроенному в переборку сейфу. Автоматически выполнив положенную процедуру (ретиносканер, тактильный папиллярный сенсор, цифровой код), он открыл дверцу и вытащил наружу початую бутылку из настоящего бьющегося стекла. Судя по выцветшей, практически стершейся от времени этикетке, внутри раритетной емкости был самый настоящий армянский коньяк, изготовленный на Земле века два назад. Семейная реликвия офицерской династии Чебатуриных, к которой он позволял себе прикоснуться только по самым исключительным случаям, музыкально набулькала в подставленную рюмку ровно пятьдесят граммов божественного напитка. Ароматная жидкость приятно обожгла нёбо, и немного успокоившийся адмирал вернулся в кресло. Предварительно крепко-накрепко задраив бутылку. Ну, и сейф, разумеется.
Еще раз взглянув на мерцающий перед глазами голографический экран с набранным текстом, Сергей Геннадиевич нажал ввод, отправляя «писульку» пресс-офицеру по связям с общественностью. И сам текст, и его содержание Чебатурина волновали исключительно постольку-поскольку; и уж конечно, вся эта новостная штатско-пиджачная галиматья не стоила и капли драгоценного коньяка.
На самом деле волновало его кое-что совсем иное.
Вернее, кое-кто…
Очень хотелось курить, но сигара так и осталась неприкуренной в пепельнице. Нет, нельзя, ведь он дал слово, слово самому себе – пока Лика не вернется, он не закурит. А если не вернется… стоп, об этом он просто не имеет права думать! Не имеет – и все тут!..
Тяжело вздохнув, адмирал бросил взгляд на часы и, презрительно поморщившись, отдал мнемоприказ, активируя индивидуальный интерком…
* * *
В этом выбросе все с самого начала пошло не так! И то, что замышлялось грамотно спланированной акцией по захвату плацдарма под высадку основных сил, накрылось медным тазом еще в верхних слоях атмосферы. Накрылось в тот самый миг, когда их теоретически невидимый для вражеской ПВО челнок смело с окрашенного в нежные предутренние тона небосклона властной рукой плазменного залпа. Не помогла ни антирадарная оболочка, ни сбрасываемые ловушки, ни работавший на полную катушку генератор ложных целей. Правда, зацепило их самым краешком широкофокусного контура – похоже, система наведения просто пальнула наугад, не будучи способной до конца идентифицировать и захватить цель. Впрочем, им хватило; более чем хватило, и поврежденный модуль, наискось перечеркнув утреннее небо, огненным болидом врубился в девственный местный лес. Многократно продублированная автоматика не подвела, и тормозной гравикомпенсатор все-таки включился, хоть и не в ста метрах над поверхностью, штатных для планеты с притяжением в одно «g», а в тридцати, но включился. И на месте посадки остался не дымящийся кратер, усеянный фрагментами корпуса, а «всего лишь» пропаханная в грунте стометровая борозда. Не предусмотренная конструкцией перегрузка почти разорвала корпус на уровне десантной рампы, однако челнок все-таки продолжал движение, с каждой секундой теряя убийственную скорость. Удача отвернулась от обреченной машины на последних метрах, выставив навстречу выход скальной породы. Подобного корпус выдержать уже не мог, и малый десантный модуль раскололся, будто тот извечно невезучий хрестоматийный орех.
Но этого последнего, самого страшного, удара старший сержант разведывательно-диверсионной роты Космодесанта ВКФ Даниил Баков уже не ощутил, за миг до того окунувшись в спасительный омут беспамятства…
Сознание возвращалось тяжело. Вернее сказать, возвращаться оно не желало, упорно не понимая, чего от него хочет неугомонный хозяин. Последний оказался достаточно упрямым, и беспамятство нехотя отступило, пригрозив напоследок обязательно вернуться. Воняло горелым пластиком, остывающим металлом, дымом и отчего-то прелыми лесными листьями. И еще чем-то смутно знакомым и страшным. Все еще не в силах раскрыть глаза, Баков принюхался, благо полугерметичный скафандр вполне позволял это сделать, принюхался – и понял. Кровь. Ни с чем не сравнимый железистый запах, который, единожды узнав, уже трудно позабыть. Плохо… Старший сержант с трудом приподнял звенящую голову, стащил перекошенный ударом, с разбитым забралом и, похоже, пришедший в полную негодность шлем и огляделся, стараясь не делать резких движений. Вернее, не делать вообще никаких движений. Он лежал под здоровенным куском обшивки весом никак не меньше нескольких тонн, лишь самым краем опиравшимся на торчащую из земли базальтовую глыбу. Сдвинься импровизированная «крыша» еще хоть на полметра – и оставшаяся в добром десятке тысяч световых мать получила бы солидную компенсацию и пенсию за «героически погибшего при исполнении» сына. Значит, повезло, родная флотская бухгалтерия сэкономит пару-тройку тысяч кредитов, мать не поседеет раньше времени, а он еще побарахтается. Может быть. Поскольку тоже еще не факт.
Постанывая сквозь зубы, Данила кое-как выполз наружу, где его тут же и стошнило при первой же попытке подняться на ноги. Никакого облегчения это, против ожиданий, не принесло. Полежав, собираясь с силами, несколько минут, он первым делом снял боевой скафандр, оставив на себе лишь индивидуальный бронекомплект: ни малейшего смысла и дальше таскать на себе всю эту тяжесть он не видел. Нет, ощущать себя в высшей степени защищенным и практически невидимым благодаря покрывавшему броню полиморфному нанокамуфляжу, безусловно, здорово. Но встроенный в «скорлупу» разгрузочный антиграв не работал, а сил взваливать на плечи несколько десятков лишних килограммов попросту не было. Конечно, в обычных условиях любой десантник без особых проблем потянет на себе атмосферный «скаф» – в обычных, но не в его! Да и навороченный командирский шлем приказал долго жить вместе со всеми своими встроенными микрочипами, системами целеуказания и отображения тактической обстановки, дневным и ночным прицелом, баллистическим вычислителем и прочими изысками высоких технологий. А без него частью функций скафандра просто невозможно воспользоваться – управлять-то нечем. На это простейшее действие, занимающее в обычных условиях меньше полутора минут (десантный скафандр именно надевается – в отличие от, например, жесткого космического или реакторного, внутрь которого человек залезает), Баков потратил минут десять. По-прежнему сильно кружилась голова, каждое движение давалось с трудом, и сержант окончательно оставил попытки подняться на ноги, стянув скафандр лежа. Его еще раз вырвало, и на этот раз немного полегчало. Что ж, симптомы сотрясения мозга налицо, вот только непонятно, почему не сработала индивидуальная аптечка, диагностический анализатор которой постоянно соприкасается с кожей, контролируя состояние носителя и при первых же признаках нарушения оного вводя в кровь все необходимые препараты. Или как раз сработала? Сейчас проверим…
По-прежнему стараясь не делать резких движений, Данила отсоединил и вытащил укрепленную под мышкой коробочку автоматического медикита. Красный индикатор на поверхности показывал, что аптечка растратила все запасы медикаментов и отключилась, так и не справившись с задачей. Что ж, и подобное тоже предусмотрено. С немалым трудом сержант извлек из армированного, чтобы ненароком не повредить драгоценный прибор, кармашка резервный медпакет, включил и, кое-как закатав рукав, приложил активную поверхность к предплечью. Диагност молчал минуты две – намного дольше, нежели обычно. Наконец медикит пискнул, и кожу неприятно укололо, раз, другой… пятый – аптечка вводила необходимые препараты. Конечно, сотрясение мозга – это вам не отравление каким-нибудь там VXХ, тут введением простого антидота не отделаешься, но современная медицина все-таки шагнула достаточно далеко. Сейчас инъекции снимут отек мозговой ткани, нормализуют внутричерепное давление, купируют воспалительные явления и наиболее опасные симптомы, подстегнут организм – и старший сержант диверсионного отряда Данила Баков будет готов и дальше выполнять поставленную командованием задачу. Ну, по крайней мере, теоретически…