– Ну, вот, пожалуй, и все. Спасибо! – Она поднялась.
– А знаете, что вы моя должница? – Поди разбери, что таится в этих серых глазах и что он вообще имеет в виду. – Лика недоуменно вздернула брови. – Вы меня интервьюируете уже восьмой раз.
– Так не в десятый ведь! Вот будет десятый, честное слово, куплю вам торт… и цветы, – не удержавшись, она все-таки поерничала.
– Я на полном серьезе. Еще ни один из репортеров так долго не выдерживал, одно интервью, максимум – два…
– Что ж, в таком случае мой должник – это вы! – сощурилась Лика, в глубине души подивившись такому обороту разговора. – Сладкое я не люблю, а цветы на линии фронта вы вряд ли достанете, так что с вас, Сергей Геннадиевич, маринованные грибы. Земные!
Чебатурин неожиданно серьезно кивнул.
– Договорились. Но в таком случае вам придется сделать мне одолжение, причем нужны вы мне именно в качестве, гм, женщины.
Сердце предательски екнуло, будто в предвкушении чего-то хорошего. Но, как выяснилось, ошиблось:
– Если вы не против, завтра вам принесут платье и туфли, и мы отправимся на одно торжественное мероприятие, нечто вроде вечеринки для старшего комсостава. Понимаете, это довольно важное мероприятие, где будет присутствовать руководство Флота и члены правительства, и мне просто необходимо появиться там вместе с дамой. Так, гм, положено, и я очень просил бы вас прислушаться к моей просьбе. Простите, Лика, я понимаю, что не в вашем характере с ходу отвечать согласием на подобные просьбы, но я бы очень просил вас это сделать, очень! Хотя бы ради тех консервированных грибов, что я вам должен… – Контр-адмирал позволил себе натянуто улыбнуться. – Впрочем, можете записать и это приглашение в мой долг! Гхм, возможно, я говорю несколько сумбурно, но сегодня был тяжелый день…
Лика задумалась. Когда Чебатурин только начал говорить, она хотела возмутиться, дескать, что это такое вы мне предлагаете?! Но, дослушав до конца, поняла, что на самом деле ничего недостойного или, тем паче, непристойного ей не предлагают. Она и сама не раз бывала на так называемых «светских раутах» и прекрасно знала, что там действительно не принято появляться без дамы, причем вопросом «Кто эта дама?» никто особенно задаваться не собирался – дань традиции, не больше. Так отчего ж не развеяться? Тем более что официально ее б никогда в жизни не допустили на такой уровень: журналисты в данном случае автоматически объявлялись персонами нон грата.
– Вечеринка начинается в семь, мы должны быть там без четверти. Мой адъютант привезет платье к половине шестого. Успеете собраться?
Лика едва сдержала смех. Если за время войны она прекрасно научилась одеваться за сорок секунд, так неужели на то, чтобы напялить платье, ей понадобится больше часа?!
– Ваш адъютант может привезти платье и к половине седьмого. Вот только я против того, что без четверти семь мы должны быть на месте. Нет, мы должны опоздать – ненадолго, минут на пять-десять, но опоздать.
Недоумение Чебатурина было написано на его лице большими буквами. Что ж, даже контр-адмиралы не могут знать всего на свете – пусть маленькая, но все ж возможность потешить свое самолюбие.
– Вы ведь попросили меня об одолжении именно как женщину, верно? Вот и извольте принимать меня именно так. Запомните, Сергей Геннадиевич, настоящая, знающая себе цену дама никогда не явится по приглашению точно в срок! Никогда!
Контр-адмирал задумчиво кивнул, видимо переваривая услышанное. Ага, похоже, ей все-таки удалось его удивить! Злорадно ухмыльнувшись – про себя, конечно, – Лика продолжала: – Красивой женщине, желающей произвести на присутствующих должное впечатление, позволительно опаздывать; более того, она просто обязана это делать, хотя бы из уважения к самой себе!
– Но я не имею права появиться на вечеринке позже Главкома. – Голос Чебатурина прозвучал неуверенно.
В следующий миг до него дошло:
– Постойте, а при чем тут, собственно, «произвести впечатление»?! Разве я об этом хоть слово сказал?
– А при том, – спокойно пояснила ошалевшая от собственной смелости (или, скорее, наглости) Лика, – что иначе я просто не согласна. Хотя бы потому, что достаточно высокого мнения о собственной…
– Ладно, я понял… – мрачно перебил ее Сергей Геннадиевич. – Да нет, не злитесь, правда, понял! Что ж, согласен, в конце концов, сам же предложил. Значит, до завтра?
– До завтра, – делано-равнодушным тоном согласилась девушка, хотя внутри у нее все пело – непонятно, впрочем, почему. – Буду ждать вашего Петюнечку, – и, помахав окончательно обалдевшему адмиралу рукой, она торжественно выплыла из комнаты. Впрочем, сразу за дверью на нее напало раскаяние: ну и на кой ляд, спрашивается, она еще и Петюнечку приплела? Решила заставить контр-адмирала поревновать? Так ведь для ревности нужно, чтоб он к ней хоть какой-то интерес проявлял, а так? Вот же дура!..
Вернувшись в отведенную ей комнату, девушка засела за репортаж. Именно в комнату, а не в привычную каюту – Вторую ударную недавно отвели на переформирование за первый пояс дальности, и весь штаб вместе с аккредитованными журналистами уже с неделю обитал на Фриланте, уютной планете-заповеднике. Спать не хотелось, поскольку в голове царил полный бардак – уж больно неожиданным оказалось предложение-просьба контр-адмирала, – и Лика быстро наговорила на комм первоначальный вариант статьи. Стоило бы сразу наговорить и второй вариант, но, если она не выспится, завтра, вернее уже сегодня вечером, будет похожа на кикимору, а не на обворожительную красавицу, как обещала Чебатурину. Отправив статью на комм главного редактора – пускай теперь или сам правит, или отложит до послезавтра, – она улеглась и неожиданно быстро уснула. Во сне недовольный Чебатурин, облаченный в потертый пиратский камзол с нашивками космодесанта на бархатном рукаве, отчитывал ее за то, что к старинному бальному платью на кринолине она надела тяжелые армейские ботинки и черную бандану с черепами. «Так и знал, что у вас нет никакого вкуса!» – кричал он, устрашающе размахивая кулаками, в каждом из которых было зажато по древнему дуэльному пистолету с взведенными курками. Пугающую картину дополняла закрывающая один глаз контр-адмирала черная повязка, по центру которой светился рубиновый лучик лазерного целеуказателя-дальномера…
Когда девушка открыла глаза, часы показывали уже половину десятого. Проспала! Идиотка! Лика подхватилась и принялась лихорадочно одеваться. В этот момент комм запищал, и на нее глянуло необычно серьезное лицо главреда:
– Ликуся, я в курсе, так что отдыхай. Статью получил, все в порядке, не волнуйся, – и, не дожидаясь, пока она что-либо ответит, начальник отключился. Интересно, что ему сказал Чебатурин? И почему комм не разбудил ее в семь, как она запрограммировала? В этот момент коммуникатор запищал снова.
– Приветики! – Адъютант контр-адмирала, как всегда, излучал жизнерадостность. – Как спалось?
– Петька, это ты мой комм заблокировал? Разве это можно сделать дистанционно? – Девушка была знакома с ним уже достаточно давно и могла особенно не церемониться. Паренек обладал уникальной памятью и неплохими аналитическими способностями, за что в адъютанты и попал: ему было всего девятнадцать, и никакая другая должность ему не светила, а Чебатурин, откопав мальчишку в каком-то богом забытом провинциальном училище, забрал к себе с четким намерением «вырастить грамотного начштаба». Штабные женщины, особо благоволившие к молодому симпатичному пареньку, назвали его Петюнечкой или Петюнчиком, и это прозвище, вопреки желанию самого носителя и недовольному ворчанию контр-адмирала, прижилось.