И залился тихим издевательским смехом.
Он имел на это право.
С трудом удерживаясь от того, чтобы провести по обожжённому лицу ладонью и стереть знаки, я открыл дверь — за миг до того, как Эррет распахнула бы её ударом прекрасной ноги. Я настолько устал, что даже «чайка» моя утихла — требовалось нечто из ряда вон выходящее, чтобы я снова почувствовал беспокойство.
— Морэгтаи… — начала Эррет.
Я поймал взгляд ближайшей Белой тени и указал подбородком за плечо.
— Таянца запереть и стеречь как царскую невесту. Разрыв пространства готов?
— Через полчаса будет, — ответил кто-то.
— Паровики?
— Разумеется.
— Эррет, расскажешь по дороге.
Я чувствовал себя выжатым досуха. Мучительно клонило в сон. Оставалась надежда, что в паровике мне удастся подремать немного. «Атомники, — безразлично повторил я. — С другой стороны. Другая сторона — это Кестис Неггел. Итак, что хочет сообщить мне Эррет?» Мы как раз рука об руку спускались по лестнице, и Эррет поглядывала на меня с суеверным страхом.
— Я имел беседу с пророком, — сказал я. — Полной картины событий у меня нет, но меня вряд ли можно сейчас чем-то удивить. Что случилось?
Эррет закатила глаза и села прямо на нижнюю ступеньку лестницы.
— Кровь небесная! — сказала она с нервным смешком. — Тогда куда мы спешим? Эрисен ещё не в курсе. Я надеюсь.
— Не в курсе чего?
— Выгляни в сад, — предложила Эррет; улыбка её застыла и превратилась в оскал. — Нас взял под крылышко гвардейский взвод, только что из Данакесты. Господин Атри трудится как проклятый. Через полчаса разрыв снова можно будет использовать, и появится второй взвод. Кстати, от избытка чувств они положили всех теней оцепления носом в землю.
— Толку от наших теней как от коров на колесницах, — сказал я, — так что душой я с гвардейцами. Но откуда, побери их бесы, они взялись?
— Я же сказала, — Эррет неопределённо помахала рукой и захихикала. — Свеженькие, только что из Данакесты.
Показалась Данва, зелёная от усталости, тяжело повисла на перилах. Эррет обернулась.
— Стенограмма, — выдохнула тень. — Первая часть готова. Конец будет через пару минут.
— Я всё же надеюсь, что конец будет несколько позже, — сказала Эррет и истерически засмеялась. — Мори, строго секретно. Очень строго. Стенограмма экстренного заседания Военного совета.
— В чём дело?
— Через пять часов здесь будут «Серебряные знамёна».
Я закрыл глаза.
Больше всего мне хотелось сесть на ступеньку рядом с Эррет и взяться за голову. «Началось, — подумал я. — Да, примерно так оно и должно было начаться», — и сказал:
— Принесите стенограмму, Данва.
Императорская гвардейская авиация.
«Серебряные знамёна» — один из немногих уаррских авиаполков, чья боеготовность может сравниться с элитными аллендорскими частями. «Знамёна» будут здесь через несколько часов. Они срезают путь и идут по лабиринту долин и плато в отрогах Южных Лациат. Там «слепое пятно» — не работает дальняя связь. Когда авиаторы вновь окажутся в зоне доступа, им останется двадцать минут полёта до Гентерефа — двадцать минут полёта над территорией Ожерелья, над болотистым краем Адаф, где невозможно приземлиться, к авиаполям города, чьи жители готовы назвать себя аллендорцами.
Полагаю, гентерефского градоначальника уже уведомили. Или пытаются уведомить — сейчас, глубокой ночью, когда закончился даже «лунный день». Промежуток между официальным предупреждением и появлением боеготовых частей будет составлять считанные часы, если не минуты. «Мы хорошо помним, что войны магического лета начинает Бездна», — сказал господин Эрисен, хозяин Рескидды.
От нас так долго ждали нападения. Кто поверит в отсутствие злого умысла?
Если даже я — не верю.
…Не дожидаясь, пока машинистка распечатает окончание стенограммы, я принял из рук Данвы пачку листов и присел на журнальный столик, чтобы не заснуть в диванных подушках. Знаки, к счастью, всё ещё действовали, мысль моя работала.
При всём своём авторитете Эрдрейари — мертвец. Мёртвые не руководят живыми, их дело — мудрый совет. Чтобы «серебряные знамёна» поднялись в воздух, приказ должен отдать тот, кто имеет на это право. Господин Анартаи, Тень Севера, наглец, но не дурак. В облике императора пользоваться императорской властью — преступление преступлений, кара за него будет страшной, на это он не пойдёт.
Тогда кто?
Формальный глава Военного совета генерал Мереи тяжело болен. Он даже из дома не выходит, он не может отдавать судьбоносных приказов. Глава Государственного совета не способен на решительные действия.
Кто?!
Я скользил глазами по строчкам, и картина представала мне в опаляющей яркости.
…Заседание, посвящённое ситуации в Хоране и аллендорским манёврам — именно в такой последовательности — никоим образом не было экстренным. Оно стало таковым, когда в Зелёный зал Данакесты вошёл господин Кайсен. О этот сухонький старичок, серый сюртучок… Постукивая тросточкой, шаркая, Великая Тень шёл вдоль ряда раззолочённых генералов империи, и те медленно багровели. Диво, что апоплексический удар никого из них не хватил от приступа сословной гордыни. Презрение в зале, несомненно, стояло такое, что хоть ножом режь. На несколько минут воцарилось молчание — такая оторопь взяла благородных дворян от немыслимой наглости бесфамильного.
По праву рождения немногие в том зале были выше князя Улентари, пусть даже младшего сына побочной ветви. Но тень есть тень, великая или малая: тень должна знать своё место.
Генерал Мереи по состоянию здоровья остался дома — как всегда. Мало кто верил, что душевное равновесие вернётся к нему, врачи разводили руками. Он числился на высокой должности только затем, чтобы генерал Эрдрейари принимал решения свободно, не тревожась о мнении формального главы Совета. Этикет запрещал мертвецам также председательствовать на собраниях живых; во главе стола сидел великий князь Галираи Данари, мой двоюродный дед. Генерал свиты, он не был полководцем и не считал себя таковым, но в жилах его текла кровь Данари.
Он опомнился первым.
Бесфамильный в штатском сюртуке неторопливо направлялся к нему; некоторое время великий князь просто смотрел на него, не веря глазам, а потом недоумённо сказал:
— Пшёл вон!
Кайсен остановился.
— Я подчиняюсь только приказам императора, — смиренно прошелестел Великая Тень. — Только приказ императора заставил меня явиться сюда.
Генерал Эрдрейари, сидевший по правую руку от великого князя, поднялся. Я словно воочию видел его недобрую улыбку и блеск золотых инкрустаций в мёртвой плоти. Генерал был по-своему красив, как бывают красивы в посмертии те, кто при жизни обладал тонким вкусом. Он и в костяной форме, в плаще и маске, двигался с грацией леопарда. На спинку кресла князя Данари легла сухая рука великого мертвеца; радужные блики сверкнули на цепочках и кольцах.