— Вы совершили ошибку, — сказал я.
Эрдрейари смотрел мне в лицо — прямо и спокойно. Золотая проволока, которой были выложены его знаки, светилась в солнечных лучах. Поверх мундира на нём был чёрный широкий плащ, в пальцах генерала белела маска. Он получил экстренный вызов и не тратил времени на сборы, но, отправляясь в страну, где не было обычая поднимать умерших, Онго позаботился о чувствах её жителей.
Онго Эрдрейари поступил необдуманно? Генерал-фельдмаршал Эрдрейари пошёл на поводу у Кайсена, Военного совета, кого угодно?
Не верю.
…Итаяс с интересом и без тени страха смотрел на генерала.
— Государь, — сказал тот, — могу я узнать имя вашего собеседника?
Горец насмешливо закатил глаза.
— Я Итаяс, — сказал он, — сын Арияса, того самого, которого ты обещал посадить в клетку. А ты мертвец.
Эрдрейари сухо улыбнулся.
— Некий храбрый горец бежал от меня всякий раз, когда предвидел, что будет побеждён. Поэтому он славится как тот, кто не проигрывает битв.
— Ты и сам слывёшь непобедимым. Потому что поступаешь так же.
— Я никогда не прятался от врага в норы, Пещерный Львёнок.
— Ты повёл пушки и танки на наши мечи и стрелы. Недолго прожила бы доблесть без разума.
— Разумный воин оставил сородичей на верную смерть.
— Нет, — мягко сказал Итаяс и улыбнулся.
Я с трудом сохранял невозмутимую мину; во мне росло восхищение. Возможно, Итаяс способен был не только предсказывать слова и поступки, но и каким-то образом заглядывать в души людей. Иначе я не мог объяснить то, что Кайсен вызывал у горца омерзение, а пикировка с Эрдрейари оказалась совершенно беззлобной, хотя генерал был для таянца грозным врагом и победителем. Тени в Лациатах не обнаруживали себя. Мне пришло в голову, что никому, кроме Ларры и Кайсена, не известно число потерь среди агентов, работавших в горах. Если Итаяс в самом деле видел их насквозь…
Генерал побарабанил пальцами по своей маске.
— Государь, — сказал он, — полагаю, нам многое нужно обсудить.
И выразительно покосился на горца.
Итаяс рассмеялся.
— Я знаю всё, что ты собираешься сказать.
Эрдрейари поднял бровь. «Вот как? — подумал я. — Значит, слеп горец только передо мной, на прочие фигуры Бездны это не распространяется? Странная избирательность». Я не сомневался в правдивости его слов, их слишком легко было проверить, и я сказал генералу, что таянца действительно безопасней оставить при нас — он может заговорить не к месту.
Онго покачал головой. Он всё ещё сомневался. Я подумал, что Итаяс непременно пожелает подловить его на чём-нибудь, чтобы посмеяться. Мне стало тревожно. Горец мог посмеяться очень жестоко, а под остроумием и обходительностью Эрдрейари скрывалась изрядная крутость нрава. «Если Итаяс зарвётся, мне нужно будет осадить его с такой же жестокостью, — решил я и усмехнулся: — Бесы… я чувствую себя укротителем тигров». Что за роли приходилось мне исполнять в последнее время… разыгрывать то разведчика, то допросчика, то зверолова.
«Непривычно, — признался я сам себе, — но увлекательно».
Таянец уставился в потолок.
— Два века назад, — медленно проговорил он, — далеко на востоке, ещё живым, ты совершил ошибку.
Эрдрейари переменился в лице.
— Уаррец по имени Неи тогда погиб, — продолжал Итаяс. — Много, много тысяч жизней ты взял вирой за его смерть и сам проклял себя за эту виру, но так и не насытился местью. В императоре Морэгтаи ты видишь повторение того человека через века. Ты хочешь защитить императора Морэгтаи.
Онго приподнялся, глаза его расширились.
«Неи Данари? — вспомнил я. — Цесаревич Неи, первый наместник Восточных островов… Когда фельдмаршал покинул Метеаль, островитяне подняли бунт, и Неи был убит. Онго подавил мятеж с такой жестокостью, что даже Покоритель народов Аргитаи ужаснулся. Выходит, Онго винил себя ещё и в смерти Неи». Потом я застыл, поражённый другой мыслью: когда отец отправил меня к Эрдрейари в адъютанты, то приказал держать генерала в неведении относительно того, кто я. В Хоране моей жизни не раз грозила опасность. Онго только добродушно посмеялся, узнав, что по ночам гонял с поручениями наследника престола. Но что он почувствовал в действительности?
А потом погиб и государь Данараи.
«Онго боялся снова потерять того, кого клялся защитить, — мне стало горько. — Вот что заставило его нарушить закон. Из времён своей жизни он рассказывал мне только анекдоты и случаи из военной службы. Я не задумывался о том, каково быть поднятым спустя два века. Какие ещё долги и ошибки прежних эпох тяготят его?..»
— И ты не боишься войны с Аллендором, — завершил Итаяс. — Ты уверен, что победишь.
Я очнулся.
Право! Премудрый Кайсен неспроста почитал меня наивным юнцом… «Кровь небесная, — подумал я. — Ну разумеется. Благородные чувства — далеко не главная причина. И почему моя мысль пошла таким путём? Бесы! Как, однако, полезно иметь при себе пророка. Итак, Онго уверен в победе».
Эрдрейари откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и щёлкнул пальцами. Некоторое время он молчал, перебирал цепочки, соединявшие между собой его перстни, и размышлял. Я не торопил его. Когда-то я был подчинённым Великого мертвеца, но теперь я был его государем. Не я должен был переубеждать, а он — оправдываться.
— Это правда, — сказал, наконец, генерал.
— Эррет обо всём тебе рассказала.
— Нет. Я получил только краткую депешу — о Таяне.
— И ты перестал страшиться войны с Аллендором.
— Если война с Аллендором — не война высшего года, и итог её не предопределён, чего страшиться? — Эрдрейари поднял взгляд. — Нужно действовать. Ты заключил союз с Рескиддой, Морэгтаи.
— Я прилагаю все силы для того, чтобы сохранить мир.
— Если таков твой приказ, то я подчиняюсь, — генерал склонил голову. Потом голос его стал суше: — Но ты покинул Данакесту, оставив вместо себя…
— Достаточно об этом, — прервал я. — У тебя не было полной картины событий, Онго. Военный совет не знал кое-каких деталей. Истефи и Гентереф готовы выйти из состава конфедерации и признать власть Ройста. «Серебряные знамёна» могут оказаться в плену или быть атакованы — сразу по выходу из Лабиринта, с разряженными аккумуляторами.
— Что? Нужно…
— И атаковать аллендорцев в ответ, — завершил я, не давая Онго вклиниться с мгновенным решением; Эрдрейари напрягся. — А Аллендор, как известно всем на свете газетчикам, Королевство Выси. Какой материал немедля опубликуют все уличные листки? И какие настроения после этого воцарятся в обществе?
— Это катастрофа, — помолчав, признал Онго.
По лицу генерала было видно, что он просчитывает варианты развития событий и уже начал разрабатывать план кампании. В его время у газет не было такой власти, как сейчас, Аргитаи Сияющий не читывал по утрам дайджестов, да и к мнению низших сословий прислушивались куда меньше…