— Что — Уарра? — небрежно, с праздным интересом переспросил Кентаяс.
Лонси только набрал в грудь воздуха, подыскивая слова, а Неле уже скрестила ноги, стиснула пальцами грязные щиколотки и возбуждённо заговорила. Кентаяс слушал её, усмехаясь.
— Теперь такое время, — сказала горянка. — Великие шилы поднялишь и пошли друг на друга. Люди одержимы духами и чарами и желают крови. Ночь пожирает день. Но Отец-Шолнце пошлал великого воина, чтобы битша с нею. Он шпал до поры, пока не было нужды битша с великой шилой. Теперь он прошнулша и будет битша. Это Уарра, потому что там гнеждитша жло. Там Беждна!
И Неле скорчила рожу.
Её соплеменник хмыкнул. Покосился на мага. Лонси испугался, что тирада Неле его не удовлетворила и горец сейчас заставит его объяснять заново.
— Империя пробудилась и поползла вширь, — до странности равнодушно сказал Кентаяс. — Но не всем это по вкусу. Вот что это значит.
— Д-да, — кивнул Лонси, поглядев на него не без почтения. — Так.
— Люди будут биться против ночи, — сказал горец и перевернулся на живот. Светлые глаза, пронзительные, точно взгляд господина-тени, нашли глаза мага. — И Аллендор больше не останется в стороне.
Лонси молчал.
Он не имел к происходящему никакого отношения… ну, почти никакого, но ему стало стыдно. Безусловно, горец обладал проницательным умом, и всё же ум Кентаяса был ближе к смётке дикаря, нежели к политической искушённости. Истекая кровью, Таян дрался за свою свободу; люди гор стояли против самой Бездны, держались из последних сил, и Аллендор, Королевство Выси, был их надеждой…
Лонсирем не много понимал в политике. Он просто, как любой образованный человек, читал газеты, и потому знал, что двум величайшим государствам жизненно необходима дорога через Хребет Мира. Чем бы ни являлась Уарра в контексте магии, Аллендор со всей определённостью предпочитал спокойную торговлю любым столкновениям, предписаны те высшим временем или нет. Горцы были проблемой и для Его Величества, и для повелителя Уарры. Аллендорские дипломаты долго и безуспешно пытались договориться с надменными каманарами, уаррцы делали то же самое, разница заключалась лишь в том, что терпение у императора Данараи закончилось раньше, чем у короля Сангрема.
И ещё — в том, что Уарра способна была позволить себе затяжную войну.
Война могла ослабить империю или усилить её. Аллендор истово желал первого, и потому помогал горцам оружием. Остальное было вторично, как это ни оскорбительно для Изначальных сил. Начало нового цикла пришлось на самое неудачное время. Трансцендентное вмешивалось в политику и экономику. Прежде людям не оставалось бы ничего иного, кроме как смириться с этим, но за время последней «зимы» случился гигантский рывок прогресса, а война стихий должна была на земле проявиться в войне государств; ужасная и всесокрушающая, она отбросила бы цивилизацию далеко назад, в дикость и невежество.
Владыки мира приняли решение: любым способом избежать войны.
Лонси не мог знать, что теперь будут делать великие маги и государственные мужи по обе стороны гор. Но не требовалось семи пядей во лбу, чтобы догадываться — вряд ли их планы изменятся.
— Хорошо, — сказал Кентаяс с полуулыбкой. — Мы поедем в Ройст, Юцинеле. Аллендорские летуны хороши, но я хочу посмотреть на танки. Юнэ обещала нам пир в честь аллендорского каманара. Не опоздай, а то будешь есть с женщинами.
Он хохотнул и поднялся. Неле скривилась, неприязненно глянув ему в спину.
— Нужны вы мне… — одними губами сказала она.
Лонси смущённо отвёл глаза, сделав вид, что ничего не заметил.
Парад окончился, и публики на холмах стало меньше. Оставшиеся, уже не таясь, доставали корзины со снедью: погожим летним деньком по случаю праздника хорошо устроить пикник. Государственные маги перестали удерживать погоду, отправившись по домам на собственные пирушки. С севера потянулись облака, но тепла и солнца должно было хватить ещё на несколько часов.
Неле сидела на овчине, понурая и безмолвная. Лонси сочувственно покосился на неё. Кажется, соплеменники не слишком её жаловали… Тут и там бродили торговки с тележками, маг окликнул одну, купил пирожков и шипучей воды. Кажется, горянка удивилась его заботе, но угощение приняла и шепеляво поблагодарила.
— Неле, — сказал Лонси, жуя, — ты… ничего особо не хочу сказать, но, может, посидим тут ещё? Погода хорошая.
Девушка хмыкнула.
— А што ты домой к шебе не пойдёшь? У тебя ж шемья ешть…
Лонси помолчал.
— Я тебе обещал про магию рассказать, — напомнил он, когда пауза стала слишком длинной. — Будешь слушать?
— Ага…
Лонси дожевал пирожок и глотнул воды.
— Есть пять магий, — сказал он. — Первая ещё называется «деревенской», потому что она самая простая, её знают даже ведуньи и знахари в сёлах. Вообще-то она немного ненастоящая.
— Как мы? — спросила Неле с грустью.
— Ну да, — ответил Лонси и смешался. — В общем… бывает, человек просто верит, что заклятие поможет — и оно помогает, хотя силы в нём нет. Талисманы делают с помощью Первой магии. Всякие простенькие заговоры. Порчу наводят. В Первой есть элементы, ну, кусочки других магий. Вторая магия — это магия мыслей. Когда нужно управлять человеком или животным, внушить что-то, заставить чувствовать, думать, видеть то, чего он не хочет, то, чего нет, или наоборот — это Вторая магия. Третья — это магия сил природы. Огонь, вода, земля, воздух, электричество. Когда маги разгоняли облака над полем, они применяли Третью.
— А когда ручница стреляет, это тоже Третья?
— Точно.
— А Четвёртая?
— Четвёртая — это… само устройство природы. Это очень трудно объяснить, Неле. Я даже не знаю, как сказать. Вот, смотри: можно летать, управляя ветром. Но это неудобно. Тяжёлую вещь ветер не поднимет, да и упасть рискуешь. А если летать с помощью Четвёртой, то ты как будто бы не зависишь от сил природы. Земля не притягивает тебя к себе.
— А Пятая? — подалась навстречу Неле. — Ещё сложнее?
— Нет, — сказал Лонси. — Пятая — проще. Пятая — это время, пространство и жизнь. Маг был здесь, и в ту же секунду оказался далеко-далеко, за горами и морями. Оживил мёртвого. Но Пятой владеет очень мало людей. По-настоящему Пятой магией могут пользоваться только Великие маги Выси и Бездны… вот так, — Лонси прикусил губу и невпопад закончил, — я, наверно, домой не пойду сегодня…
Неле подняла голову. В прекрасных глазах брезжила тихая грусть.
— Почему?
— Мои родители… они много работают, но сегодня не станут. А я у них один. А им меня видеть грустно.
Лонси не знал, зачем говорит это Неле, с чего вдруг переменил тему. Что-то близкое почудилось в девушке. Аллендорцы не слишком приветливо принимали таянских гостей; сказать по правде, и Лонси не очень порадовался, когда ему навязали в спутницы щербатую дикарку — а соплеменники, оказывается, сами относились к Неле без большой приязни. Родители приходили в отчаяние от одного вида Лонсирема. Оба они с Неле были ненастоящие, поддельные, не нужные никому, и сиреневые глаза горянки, отражая небесный свет, делались бездонными и завораживающе красивыми, и лицо её уже не казалось таким неприятным, и щербатый рот не отталкивал… Лонси, робкий и воспитанный в строгости, подумать не смел о связи вне брака, но чем старше он становился, тем ясней понимал, что вряд ли отыщется девушка, согласная стать его женой. Неле — она вроде него самого…