К следующим выходным, когда в центре творчества починили трубы, муж решил собрать вещи и съехать.
— Я думаю, так будет лучше, — хмуро сказал он, утаптывая вещи в чемодан. Ирина наблюдала вполглаза, отметив про себя, что вещи потом будут мятыми, но вмешиваться в процесс не стала. — Поживу у родителей. Глядишь, ты остынешь и перестанешь вот это…
Он неопределенно покрутил рукой в воздухе.
— Что — это? — вяло поинтересовалась Ирина.
— Это.
— Может, конкретизируешь, что я должна «перестать»?
Супруг отодвинул чемодан, сел на кровать и поморщился.
— Делать вид, что тебе не все равно, — с ядовитой горечью произнес он. — Или ты полагаешь, мне не надоела эта холодная война? Думаешь, приятно приходить домой и видеть твое лицо, сидеть за столом напротив и думать: «Сейчас она мне вилку в руку воткнет».
— Раньше надо было думать, — безразлично ответила она.
— Я и раньше думал. А ты обо мне думала? Хотела что-то изменить? Чувствовала, что мы живем уже… по инерции?
Ирина не стала отвечать, ушла на кухню, сварила кофе и, пока Сергей бегал по квартире, собирая барахло в одну кучу, забралась с ногами на подоконник, сдвинув горшки с цветами, и уставилась на улицу.
Всю неделю они избегали смотреть друг на друга, спали порознь и даже по утрам, одновременно выходя из дома, спускались по лестнице порознь, выжидая, кто первым выйдет из дверей. Шалава соседка, изредка попадаясь во дворе, шарахалась к стенке, увидев ее, а на Сергея смотрела зло. Видимо, там тоже все пошло не гладко, но Ирина не спрашивала, хотя ловила себя на том, что тайком обнюхивает его одежду.
Сладкими духами больше не пахло. Одежда источала привычный аромат «Фаренгейта» и крепких сигарет. Даже странно.
За окном все так же гонялись друг за другом машины, бежали под дождем люди — словом, ничего интересного. Ирина перевела взгляд на цветы и зачем-то потрогала плотный лист фикуса, который вроде как надумал желтеть. Кавардак мыслей никак не устаканивался, и она не могла понять, что чувствует, кроме злости и обиды.
Муж ввалился в кухню, пошарил на полках и, поглядывая на нее, заглянул в турку и нацедил себе полчашки кофе, которую выпил стоя, не поворачиваясь к окну. В кухне моментально повисла атмосфера напряжения и враждебности. Супруга молчала, медленно прихлебывала кофе из кружки, словно смаковала, хотя тот остыл и был невкусным.
— Я договорился в автосервисе, — негромко сказал он. — Машину можешь забрать послезавтра.
— Хорошо.
— Может, тебе денег оставить?
— Оставь себе. Или…
Хотела сказать: «или этой», а еще добавить «своей курортной», как в старой комедии, но это было бы полным выпадением из образа — и промолчала. Муж тем не менее все понял. Уголки его губ дрогнули. Он потоптался на месте, со вздохом поставил чашку на стол и пошел к выходу.
— Почему ты думаешь, что мне все равно? — спросила Ирина. Сергей остановился на миг, пожал плечами.
— По-моему, тебе давно все равно, как я живу, с кем сплю и что происходит в моей жизни за пределами квартиры. А еще думаю, тебе всегда было на это наплевать.
Ирина предпочла не отвечать. Да и что тут скажешь? Муж знал ее слишком хорошо, чтобы ошибиться, и сейчас, держась с оскорбленным видом, она понимала уголком сознания, что он прав… Но не двинулась с места, глядя, как тот пыхтит, таща к двери набитый чемодан.
— Знаешь, — сказал Сергей, стоя в дверях, — в разрыве всегда виноваты двое. Так что подумай над этим.
— Непременно, — процедила она сквозь зубы. Он помолчал, а потом, бросив небрежное «пока», закрыл за собой дверь. Тихо, не хлопнул, надо признать. Интеллигентный уход интеллигентного мужчины. Мечта.
Что ж так тошно-то?
Ирина сварила себе еще одну чашку кофе, от которого уже горело в животе, нашла пульт от музыкального центра и бестолково потыкала в кнопки, выбрав нужную композицию. Ей не хотелось слушать ничего серьезного: ни Моцарта, ни Баха, ни Чайковского — слишком сильных для ее оголенных нервов. Классика заставила бы ее страдать, а этого не хотелось, хотя для веселья не было повода.
Can’t ever keep from falling apart
At the seams
Cannot believe you’re taking my heart
To pieces
Так и не научилась не расходиться
По швам…Не могу поверить, что ты разбиваешь
Мое сердце на части…
Duran Duran «Come Undone»
И когда из динамиков ударил старый хит, женщина не выдержала и расплакалась, чувствуя, как треснула заледеневшая душа.
О том, насколько быстро распространяются слухи, Ирина не имела ни малейшего представления. Сама она ничьей жизнью не интересовалась и услышанное не комментировала и уж тем более не пересказывала. Прожив в доме после замужества больше десяти лет, она до сих пор не знала, чем живут соседи, не помнила, как зовут их детей, и не замечала, когда кто-то покупал новую машину, пока та не громоздилась перед воротами, нахально перегораживая выезд. Разумеется, она слышала о похождениях шалавы Наташки, периодически обозревала ее новых кавалеров, здоровалась с соседями по лестничной клетке и не давала в долг пацанам из десятой квартиры, потому что те не отдавали. Однако все это задевало ее лишь краешком. Личная жизнь окружающих Ирину интересовала так же, как вероятность жизни на Марсе, то есть относительно. И до ухода мужа ей казалось, что и ее семья интересует соседей постольку-поскольку.
Оказалось, что она глубоко заблуждалась. Служба внешней разведки в доме была поставлена на высшем уровне. Точно так же, как система оповещения.
Муж ушел в субботу, выволок чемодан во двор, затолкал его в багажник и уехал. Ирина наблюдала за этим из окна. Во дворе не было ни души. Бог его знает, кто еще пялился на это из окон. Не то действо, чтобы вызвать интерес.
В воскресенье, поприветствовав себя очередным «гутен моргеном», Ирина на цыпочках спускалась по лестнице, надеясь проскочить мимо дверей Стеши. Попытка вновь не увенчалась успехом. Сделав шаг с площадки на ступеньку, Ирина услышала, как скрипнула приоткрываемая дверь.
На этот раз старуха расширила свое выступление, проскрипев ядовитым голосом:
— Прос-с-с-ститутка! Теперь вольно гулять будешь?
Ирина запнулась. Ей казалось, что соседи со Стешей не общаются, а окна ее выходят на другую сторону, так что видеть отъезд мужа она не могла. На улице торчала? Сбившись с шага, Ирина тем не менее спустилась вниз. Голос нарастал с каждой ступенькой вниз:
— Ш-ш-шалава! Устроит из дома…
Что конкретно «устроит», Ирина уже не расслышала, выйдя на улицу. Во дворе было тихо и пустынно. Она расстроилась, что машину можно будет забрать только завтра. Водила женщина не то чтобы отлично, оттого за рулем была сосредоточенна и даже музыку включала исключительно легкомысленную, чтобы не вслушиваться, не сосредотачиваться на деталях и плывущей мелодии.