Катя не могла даже скрыть своего потрясения. И это вот так играет, так виртуозно исполняет свою партию ударных парень, которого она видела во внутренней тюрьме на Петровке? Это чудовище?!
Все смолкло.
— Что это? — спросила она.
— А это мы прикололись для концерта. Я решил попробовать классику. Аранжировали нам Камиля Сен-Санса. Вместо рояля Родя на ударных, вместо оркестра мы.
Катя вспомнила, что слышала о том, что сам Момзен ни на каких инструментах не играет. Шашкин вроде тоже. И они сумели создать вот такую рок-группу?
— Ваш Родя… знаете, о нем ведь говорят, что он новый Потрошитель. Жертв у него, как и у того, четверо, и все женщины, зверски убитые. Просто зверски.
— У Джека Потрошителя, кажется, пять было жертв, причем одна из них двойная, — сказал Дмитрий Момзен.
Катя смотрела на него. Чувствовала, как холод ползет по позвоночнику. Что это? К чему это он?
— Скажите, — начала она, — вот Родион Шадрин находился тут с вами часто, на концертах, у вас на глазах. Близко к вам. Вы ничего не замечали за ним такого?
— Нет, нет, нет, — Момзен покачал головой. — Ничего такого мы не видели. И в крови с ног до головы он нам не являлся.
— Может, он что-то говорил? Рассказывал?
— Он очень редко что-либо говорил. Он предпочитал свои ударные. Иногда скажешь — Родя, Родиоооо-он. А он стук, как дятел по тарелочке, — Момзен усмехнулся. — Забавный был парень. Жаль, что так все с ним вышло.
— Вы не верите в то, что он убийца? — быстро, по-репортерски ввернула Катя.
— Как не верить, если его в психушку законопатили. Писали о нем в газетах — убийца, мол, маньяк.
— Но вам в это верилось с трудом, да?
— Да не настолько мы его хорошо знали, — капризно вмешался Олег Шашкин, он снова появился в зале. — Что вы нас допрашиваете, как прокурор. Он барабанил как бог, классно. Мы с тех пор не можем ничего близкого даже найти ему на замену, у него врожденный талант. Группа из-за этого наша распалась. Ни чем он с нами не делился, иногда явится — только глянет, вылупит зенки вот так, когда скажешь ему: Родька, привет. У него этот, как его…
— Аутизм, — подсказал Дмитрий Момзен. — С людьми такого сорта нужно адское терпение. И мы его терпели. Никогда не обижали. Платили за выступление аккуратно. Он хорошо с нами зарабатывал. Насчет всего остального — кто же знал. Ведь и полиция его не сразу поймала.
— Нет, его поймали как раз довольно быстро, — возразила Катя. — У него за три недели было четыре жертвы. А почему вы вот сейчас сказали, что жертв пять, одна двойная?
— Я про Потрошителя это сказал, про настоящего Потрошителя, — ответил Дмитрий Момзен.
— А что, Родион Шадрин потрошитель не настоящий?
— Он больной, — ответил Момзен. — Что мы можем поделать с больным разумом? Ничего. Только прощать. Принимать все, что случилось, как данность. И прощать. Или бежать подальше. Вы меня извините великодушно, я опаздываю на деловую встречу. Олег, пожалуйста, проводи очаровательного журналиста вон.
Олег Шашкин кивнул Кате — айда. Ее никогда еще вот так вежливо и бесцеремонно не гнали взашей — из такого вот богатого дома с анфиладой комнат.
Никогда еще прежде Катя не была так недовольна собой и окружающей действительностью: никогда прежде ее не гнали взашей. В оперативной машине на обратном пути в Главк она прокручивала встречу в Пыжевском.
Ничего конкретного. Она ничего толком не узнала. Даже татуировок их не видела, потому что Момзен — в костюме с иголочки, а этот толстый хозяин особняка Шашкин в футболке с длинными рукавами. Ему на вид лет двадцать пять, откуда у него такой дом в центре Москвы?? Папа был богатый?
Катя злилась — да, она услышала, как играет на своих ударных Родион Шадрин, он виртуоз, вон как Сен-Санса исполнил. Но ведь это не он совершил пятое двойное убийство…
Уже на подъезде в Главк она стала себя успокаивать — ладно, зато она оставила там у них передатчик, Большое Ухо. И то хорошо. Ее лишь смущало то, что однажды выйдя на связь и напугав ее до колик, эти из оперативно-технического дальше словно воды в рот набрали. Молчали они и сейчас.
В Главке вместе с оперативниками группы сопровождения она сразу отправилась к Гущину. В кабинете у него снова полно народа. А сам мрачный, такой же, как мрачная недовольная Катя.
— Вернулась? Вот и хорошо, а то мы волноваться начали. Теперь отдыхай.
— Федор Матвеевич, я не понимаю… Вы слышали наш разговор там?
— Нет, — Гущин покачал головой.
— Нет? Но я же…
— У них там мощный блокиратор в доме по-прежнему. Вот из технического отчет о спецоперации. В магазине тебя было слышно. Потом, когда этот тип повел тебя в дом, все как отрезало. И звук, и картинка пропали. Я уж не знал что думать, хотел своим приказать, чтоб входили в магазин. Но ты вышла из дома. Все, что мы можем пока — это прослушивать их военторг и гаражи. Станция только оттуда ловит сигнал. В гаражах ремонт какой-то, все металл лязгает, — Гущин глянул на огорченное лицо Кати. — Да ты не переживай. Ты молодец.
— Вот наша беседа. Очень короткая, — Катя выложила на стол свой верный диктофон.
Когда нанотехнологии не фурычат, выручают лишь старые проверенные журналистские фишки!
Все собравшиеся в кабинете слушали запись. Камиль Сен-Санс… Партию ударных исполняет Джек Потрошитель… не настоящий потрошитель…
Когда Катя уже хотела возвращаться в свой кабинет — надо переодеться, снять этот красный топ, рваные джинсы, надеть обычный офисный брючный костюм, — Гущин сказал:
— Надо быть предельно осторожными.
Необычная фраза для шефа криминальной полиции! Катя решила подождать, что он скажет еще.
— У меня из головы не идет то, что профайлер о новой жертве сказал. Ждите, мол, скоро. Я знаю, что он прав… Женщина мечты… Как нам не допустить этой новой жертвы? Либо молодая красавица, либо какой-то там идеал для этой поганой сволочи… Знаешь, Екатерина, я сейчас жалею, что послал тебя к ним в Пыжевский. И в дом к Шадриным больше одна ездить не смей.
Катя не стала спрашивать почему.
У себя в кабинете она переоделась в свой обычный деловой костюм, стерла с губ влажной салфеткой яркую помаду. Еще раз прослушала запись с Пыжевского переулка. А потом запись беседы с родителями Родиона Шадрина.
До вечера она корпела над своими статьями для интернет-изданий — рутина рутиной, криминальная хроника. А перед тем как отправиться домой, решила снова заглянуть в уголовный розыск — нет ли новостей.
Полковник Гущин отсутствовал. В его кабинете сидел молодой лейтенант Сайкин за компьютером, назначенный координатором поступающей информации. От него Катя узнала, что Гущин вместе с опергруппой пытается прояснить пробелы в сведениях о двух последних днях супругов Гриневых.