— Я благодарен тебе за жизнь моего брата, — сказал Делкра, — но я не могу радоваться ни тому, что он стал рабом, ни тому, что его поиск претерпел неудачу.
— Стоп! — вскинулся Роджер. — При чем тут рабство? Я же всего-навсего застрелил этого... зверя флара.
— Узы ази — самые прочные из всех уз, — пояснил вождь. — Когда ты спасаешь кого-то и тобой не движут при этом страх или жажда славы, ты связываешь спасенного на всю жизнь — и за ее пределами.
— Подождите, — Роджер попытался осмыслить эту концепцию «рабства», — парни, вы что, друг другу никогда не помогаете?
— Конечно помогаем, — сказал Корд, — но мы из одного клана. Помочь друг другу — значит помочь клану, а клан всегда помогает нам. Но у тебя не было причин убивать зверя флара. И ты не обязан был спасать мою жизнь.
— Этот зверь мог атаковать наш отряд, — попробовал выкрутиться Роджер. — Вот почему я стрелял. Я тебя даже не видел.
— Значит, это судьба, — объявил Делкра, хлопнув в ладоши. — Зверь не угрожал ни тебе, ни твоему... — он поглядел на рассредоточившихся вдоль склона пехотинцев, — клану?
— Нет, — признался Роджер. — В тот момент не угрожал. Но я посчитал его опасным.
— Это рок, — подытожил Корд, подкрепив слова двойным хлопком. — Сегодня вечером мы завершим обряд, — продолжил он, сделав сложный жест. — Делкра, я прошу для себя приюта на ночь. И приюта для клана моего ази.
— Дарую, — сказал вождь, отступил в сторону, освобождая проход, и широко взмахнул руками. — Дарую вам приют. Входите и укройтесь от дождя.
— «Сенсорные призраки» по всему периметру. Пока капитан Панэ наблюдал за переговорами на вершине холма, лейтенант Савато совершила обход отряда.
— Знаете, у меня такое странное чувство...
— Мы окружены воинами этого племени, — холодно перебил Панэ. — Они чертовски хороши. Двигаются очень медленно, поэтому сенсоры не могут отчетливо зафиксировать перемещение, а температура у них такая же, как у окружающей среды, так что от тепловых датчиков вообще никакого проку. Источников энергии нет, металла нет — только ножи и наконечники копий, а сенсоров, настроенных на нервную деятельность скользких тварей, у нас попросту нет. — Он вытащил пачку жевательной резинки, рассеянно вытащил одну штучку и сунул в рот. Пару раз встряхнул пачку, чтобы избавиться от попавшей внутрь воды, и, не поворачивая головы, убрал на место. — Посмотрите налево. Там есть большое дерево с широко раскинутыми корнями. Примерно посередине ствола — ветка, покрытая... какой-то дрянью. Берем пять метров вдоль ветки, там как раз красное пятно. Теперь полметра вправо. Копье.
— Проклятье! — тихо сказала Савато. Скользкая тварь замаскировалась лучше любого снайпера на ее памяти. Абориген укрывался чем-то вроде одеяла, которое совершенно скрадывало его очертания. — Ну и что нам с этим делать, на будущее?
— Отрегулировать датчики так, чтобы засекали их нервную систему. В течение сегодняшней ночи мы получим предостаточно информации. После чего будем засекать любую скользкую тварь в пятидесяти метрах. Предупредите всех бойцов, что мы не одни. Недоразумения сейчас ни к чему.
— Значит, мне надо обойти всех еще раз? — спросила Савато.
Панэ кивнул. Похоже, он прислушивался к чему-то другому.
— Да-да, это будет лучше всего. Похоже, переговоры, как это ни странно, идут хорошо. Я-то ожидал, что мы попадем в котел.
— Знаешь, — возмущался Джулиан, — в меня уже стреляли, меня взрывали, меня морозили и выпихивали в вакуум. Но я еще никогда не беспокоился о том, что меня попросту сольёт.
Дождь никак не утихал, и позиция, которую выбрал командир отделения — неглубокая ложбинка позади упавшего подгнившего дерева, — быстро наполнялась водой. Вода поднималась, а тяжелый бронескафандр, наоборот, погружался в грязь.
— Или утопит, — добавил он.
— Да ладно тебе, — сказал Моисеев, осторожно отодвигая стволом бисерного ружья побег папоротника. — Это всего-навсего жалкий дождик.
Он не сомневался, что за ними наблюдают, только никак не мог понять, кто это.
— Он говорит «жалкий дождик», — скорбно покачал головой Джулиан. — А на Сириусе он сказал бы «солнышко немножко пригревает». А на Новом Бангкоке...
— Ты от него точно не помрешь, — сказал Моисеев. — Воздуха в бронике хватит почти на два дня.
Командир огневой группы судорожно дернул головой — экран шлема высветил очередной вероятный контакт. Но подсветка тут же погасла.
— Черт побери! Хотел бы я знать, что это означает...
— Я бы сказал, что у тебя сеть подмокла! — сказал Джулиан, опуская ружье. — Но поскольку мы все ловим одни и те же глюки, я скажу иначе: в джунглях что-то есть.
— Всем стрелкам! — раздалось в наушниках мягкое сопрано Савато. — Глюки на датчиках вызваны присутствием воинов здешнего племени. Сохраняйте спокойствие, аборигены настроены дружелюбно. Вскоре мы планируем войти в деревню, так что они, очевидно, объявятся. Не стрелять. Я повторяю: не стрелять.
— Все слышали? — повысил голос Джулиан и привстал, чтобы видеть всех бойцов отделения. — Огонь по партизанам не открывать.
— Так точно, сержант, — откликнулся с дальнего фланга рядовой Мачек. — «Аборигены настроены дружелюбно». Так?
Рядовой занимал крайнюю позицию в зоне ответственности отделения. Он пришел в роту позже других, и уж если команду принял он, значит, по всей видимости, слышали и остальные. Но Джулиан не служил бы в Императорском особом, если бы полагался на «видимость».
— Хорошо, сообщение принял, — засмеявшись, подтвердил Джулиан и добавил уже серьезно: — Всем, кто слышал приказ, — рассчитайсь!
Каждый его подчиненный должен поднять большой палец в знак подтверждения приказа. Только после этого сержант снова сможет занять позицию в уютной луже. Можно, конечно, переползти и в другое место, но для обороны ложбинка куда предпочтительнее, чем ее отсутствие. Даже если эта ложбинка потихоньку превращается в озеро.
— Я из Империи, — затянул Моисеев древнюю, как мир, литанию, — я пришел вам помочь. — И поднял большой палец.
— Успокойтесь, место посадки не радиоактивно, — подхватил Кэткарт, выглянув из-за плазмомета.
Большой палец вверх.
— Приходите в казарму, будем меняться хорошими вещами, — злым голосом сказал Мутаби.
Он поднял средний палец.
— Ой, ну зачем ты это сказа-а-а-ал! — хихикнул Джулиан. — Боже, как у меня болят ноги.
— Язви тя в богадушумать! — ахнул Поэртена. — Само то, что надо, — угодить в середку к каннибалам.
— Остынь, Поэртена, — посоветовала Дэпро. — Они настроены мирно.
— Конечно! — ответил Поэртена. — Зачем нападать на того, кто сам лезет в котелок?
В этот момент его шлем зафиксировал контакт. Затем еще один. А затем, один за другим, световые значки стали вспыхивать повсюду, и посреди дождевых струй волшебным образом материализовалась шеренга мардуканцев.