Неподалеку от самого центра столицы, возле квартала музыкальных магазинов, они разделились. Вадиму надлежало справиться по ряду адресов из записной книжки, которые Арчи невозмутимо выудил откуда-то из-за голенища сапога. Сам же арлекин намеревался нанести визит кое-кому из «воротил преступного мирка», как презрительно охарактеризовал местную мафию добрый Арчибальд. В назначенный час они должны были встретиться возле входа в парк консервативных развлечений «Добрые старые времена».
За время, что он провел до назначенного часа, Вадим успел акклиматизироваться. Его уже не выводили из себя физиономии, мимикрирующие под людские, с жизнерадостными улыбками, застывшими на крашеных лицах всех кукол, встреченных им до того, как Вадим выбрался на танцплощадку.
Здесь кипела жизнь. Ритмы и стили сменяли друг друга с лихорадочной быстротой, в каждом углу располагался свой состав, музыкальные вкусы которого зачастую были прямо противоположны коллегам-соседям. Приноровившись к репертуару и оглядевшись, Вадим перебрался в дальний угол, где было потише и давали неплохой кофе.
Нравы тут царили консервативные: танцевали парами, говорили вполголоса, и громкость звука была вполне приемлемой даже для непривычного уха. Полуакустический квартет ностальгически наигрывал латинский джаз и босановы. Мотивы Жоао Гилберто чередовались с мелодиями Хокинса и Жобима, гитарист напоминал Луиса Бонфа в его молодые и лучшие годы, а вдумчивый и весьма эротичный саксофон заставлял вспомнить о Стэне Гетце. Словом, здесь вполне можно было не только танцевать, но и поджидать напарника, внимая приятным мелодиям, что Вадим и сделал.
Уютно расположившись в тени танцверанды, он потягивал кофе с лимоном и лениво поглядывал на танцующие пары. Через час с небольшим должен был появиться Арчи, а пока можно было вытянуть натруженные ноги и блаженно расслабиться под мягкую, вкрадчивую гитару, лениво шептавшую что-то о преимуществах южной ночи перед северным днем и западных сумерек перед восточным трудовым утром. О востоке здесь и думать не хотелось, ибо сразу возвращались ассоциации с одинаковыми лицами, эмоциями и повадками.
В скором времени Вадим обнаружил, что вокруг немало любопытных и весьма недурственных женских фигурок. Как куколки, не раз усмехнулся он. И на нем уже несколько раз останавливались дамские глаза всех цветов, оттенков и температуры плавления страсти. Вполне можно было и потанцевать. Но для начала стоило заказать музыку. Если, конечно, здесь помнят и любят настоящее ретро.
Поэтому спустя несколько минут он поднялся с пластикового кресла, немыслимого для приличного общепита сиреневого цвета, и неторопливой походкой подошел к музыкантам. Те как раз объявили перерыв и потягивали холодное пиво, даром что оно скверно влияет на связки и драйв. Заметив клиента, саксофонист немедленно обернулся к нему с дежурной пластмассовой улыбкой.
— Вот что, маэстро, — как можно небрежнее протянул Вадим, выразительно теребя третью по счету пуговицу рубашки — место, откуда у всех приличных и серьезных людей лежит кратчайший путь к внутреннему карману. — Я — любитель хорошей старой музыки. А вся хорошая старая музыка, как известно, уже написана в семидесятые годы.
— Это так, господин, — осклабился саксофонист, не сводя глаз с Вадимовых пальцев. — Семидесятые — все верно. Это — наше всё.
— Я слушаю вас уже добрых полчаса, — сообщил Вадим, — и нахожу, что у вас неплохой вкус. Правильная музыка, которую правильно играют, — это сегодня встретишь не часто.
— Безусловно, мсье, — согласился саксофонист. — Нынче не часто встретишь хорошую музыку. Мы стараемся доставить клиентам удовольствие.
— Вот и замечательно, — кивнул Вадим. — Тогда как насчет «Вечернего города»? Божественного Майкла?
— О, сэр, у вас, безусловно, отменный вкус, — расплылся в паточной улыбке саксофонист. Так что щеки его немедленно оттопырились, будто он только что собрался взять неимоверно трудную и одновременно вкусную ноту. — Музыка маэстро Тарвердяна — неизменно в числе наших самых любимых. Мы исполним ее для вас с особенным удовольствием.
— Я исполнюсь такого же удовольствия, если в нужный момент вы сыграете эту пьесу раза три подряд, — подмигнул музыканту Вадим. — Я еще не нашел партнерши, которая бы по достоинству оценила мой музыкальный вкус.
И жесткая ассигнация с легкостью перекочевала в узкую ладонь музыканта, который коротко, но с достоинством поклонился.
— Не извольте беспокоиться, синьор, — пообещал он. — Через пять минут мы возобновим игру, и первая же пьеса будет сыграна в вашу честь.
— Вот и славно, — сухо подытожил молодой человек. — А я пока осмотрюсь.
И он медленно и с достоинством осмотрелся.
Танцплощадка в заштатном городке мало что говорит об экономике и политическом строе государства, зато многое может рассказать о национальном характере и нравах жителей. Даже если речь идет о Той-сити, городе разноцветных и разномастных кукол, в которые вы не успели наиграться в детстве.
Распознать куклу в Той-сити может только хорошо наметанный глаз. Они во всем сходны с людьми, разве что глаза чуточку ярче, манеры чуть более раскованны, а лица продолжают оставаться неподвижными при ярких и широких улыбках, на которые падки местные жители и жительницы — в особенности. Причиною тому — рот, который для куклы зачастую подменяет собой весь мир эмоций и переживаний. Оттого и уличные мимы густо красят себе ярко-красные рты на белых полотнах меловых лиц, чтобы задержать на себе взгляд прохожих, привлечь, заманить широкой улыбкой, в которой тем не менее зачастую больше грусти, нежели бесшабашной веселости и озорного куража. Человеку всегда смотришь в глаза, кукле же — в рот. Поскольку именно там у нее — глаза души.
Однако на танцплощадке, где отдыхал Вадим, царила иная мода. Дамы тут норовили краситься и одеваться «под людей», сводя почти что на нет, по кукольным, разумеется, стандартам, количество косметики и бижутерии, наносимой на единицу площади поверхности кукольного лица. Прелестницы фланировали со строгим макияжем и в пресловутых маленьких черных платьицах, которые в людском высшем свете зачастую стоят безумно дорого, а у кукол — пропорционально затраченной материи. Были и джинсовые костюмы, и пончо, и цветастые сарафаны а-ля-рюс; изредка попадались куклы-вамп в высоких сапогах со змеящимися шарфами; вальсировали дамы-бабочки с длинными развевающимися шлейфами и огромными бантами. Словом, все было чинно и слегка «по-людски». И Вадиму это в общем нравилось.
Однако там, где куклы, всегда и неизбежно возникает игра. Была она и здесь, с разными правилами и атрибутами. Одним из них были маски.
Сегодня мода на карнавалы у людей почти прошла. Уже не так бежит кровь, в другие стороны повернуты головы, иные направления у авантюр, иначе веселятся и рискуют. А между тем маска зачастую — самый безобидный и милый путь к приключению, ради которого не нужно отправляться за тридевять земель, тратить безумные деньги и ставить на кон благосостояние и привычный образ жизни. Маска чаще всего приведет тебя обратно, к самому себе, позволив побыть какое-то время вне мира, дабы вернуться уже обновленным, пристыженным и успокоенным.