И, что удивительно, тот ее, похоже, понял!
Иманд, совершенно не боясь, встал перед зверюгой во весь рост и указал в сторону дерева, где полчаса назад они, не без труда, привязали понурого свиномедведя.
Недоверчиво помедлив с минуту, виверна, однако, вылезла из норы и неспешно, с видом безраздельной хозяйки положения, по-индюшачьи переставляя две свои ходильные конечности, зашагала в сторону угощенья.
Наконец-то Рутгер смог как следует разглядеть чудовище!
Как и обещали естественноисторические трактаты, виверна совмещала в своей внешности черты василиска и дракона.
С василиском ее роднило устройство крыльев — перепончатых, кожистых. И лапы, похожие на сильно увеличенные петушиные.
На дракона же она походила хвостом и мордой.
Даже не глядя в хитрые хищные глазки виверны, по одной лишь ее фигуре, можно было заключить, что имеешь дело со зверем сообразительным, алчным и крайне своекорыстным.
“Если она не съест тебя, то только потому, что будет уверена, что завтра, благодаря своей сдержанности, съест троих таких, как ты, — подумал Рутгер. — Виверну следовало бы размещать на своем гербе любому государственному мужу, претендующему на политическую искушенность.”
Иманд однако выглядел счастливым и беспечным. Судя по всему, он сам не ожидал, что хозяйка норы явится так скоро. И, тем паче, что так быстро согласится на его предложение.
Не колеблясь, охотник шагнул в черноту виверновой норы. И, проведя там несколько загадочных минут, вновь вернулся на порог.
После чего, как уговаривались, жестом позвал друзей (герои и Рутгер таились в дальних кустах).
Нора была просторной.
Перемещаться в ней можно было свободно, лишь кое-где приходилось немного пригнуться.
Мрак разгоняли волшебный фонарик Иманда и прайм-светильник Фриды.
Шли довольно долго. Рутгер, конечно же, опасался встречи с супругом твари или ее детенышами.
Однако Иманд шепотом уверил его, что они имеют дело с самцом, и притом достаточно престарелым…
Несколько раз они проходили развилки — тут и там лазы уходили вглубь земли.
Куда сворачивать — охотник определял по показаниям своего компаса. Впрочем, это уже воспринималось Рутгером как унылая обыденность: с компасом Иманд был неразлучен даже во время гигиенических остановок.
Наконец пришли в глухой тупик.
— Ну во-от… Хорошенькие дела, — устало проворчал Рутгер, стараясь не выказать свою нервозность, ведь его с детства до судорог тяготили темные тесные помещения. — Куда это ты нас завел?
— Спокойствие! — сказал Иманд. — Вот теперь нам всем придется немножечко покопать!
— Но ты не предупреждал нас относительно “покопать”! — раздраженно бросил Рутгер, в котором вдруг проснулась пресловутая аристократическая спесь напополам с ненавистью ко всякому физическому труду.
— Меня и самого никто не предупреждал, — ледяным тоном парировал Иманд. — Копать в этом направлении, — добавил он, обращаясь к героям, и ткнул носком сапога во влажный суглинок тупика.
Герои с обреченными вздохами схватились за свои боевые клинки. Конечно, было безумно жаль тупить оружие о грунт. Но ведь саперных лопаток им свиномедведь не выдал…
Полчаса в тесной норе показались целой вечностью.
Поэтому когда первые солнечные лучи, пробившись в щель, осветили утробу подземелья, герои возликовали и утроили усилия.
И хотя руки были содраны в кровь, и хотя пот струился по спине горячими ручьями, сколько счастья и надежды было в их криках!
— Хотя я разделяю вашу радость, — тяжело дыша начал Иманд, — я все же призываю вас к спокойствию! Мы уже, считай, в Городе Мертвых. А мертвые, как известно нам по всякому кладбищу, любят почтительность и тишину… Намек понят?
— Так уж и быть, сейчас устроим им тишину, — согласился Рутгер, отирая рубахой пот с раскрасневшихся, горящих щек.
После краткой передышки они, по настоянию Иманда, тотчас поднялись и собрали оружие и вещи.
— Сейчас идем прямо к ратуше, к конным статуям Аллеи Королей.
— К статуям? Что мы там забыли? Неужто сейчас самое время любоваться скульптурой? — удивился Рутгер.
— Да плевать мне на скульптуру! — охотник поморщился. — Я просто хочу проверить свою версию относительно разгадки предсказания Предиктора.
— Про “единственного непобедимого”?
— Именно так. Я считаю, что “единственным непобедимым” хранителем Голубого Шара наш оракул назвал какого-то из королей Лафита..
Аллея Королей была пустынна и величественна — двенадцать конных статуй стояли в ряд, словно бы капитаны невидимых до времени эскадронов конницы перед началом сражения.
— Это древние правители королевства Лафит, — пояснил для героев Рутгер. — Насколько я понимаю, Иманд уверен, что один из них и есть тот “единственный непобедимый”, про которого сообщил Предиктор…
— Не “уверен”, а предполагаю… И понятия не имею, кто именно! Интересно, ты помнишь хоть кого-нибудь из их величеств по именам? И вообще, ты хорошо учил историю? — спросил Рутгера Иманд. Ему невольно вспомнился его брат Бертольд — вот, кто помнил все имена, даты и события, казалось, от самого сотворения мира!
— Признаться, учил я ее так себе… А ты?
— И я не лучше. Мой гувернер, господин Кинзи, был милым старичком. Настолько милым, что стоило мне взяться за историческую книгу, как он тотчас засыпал, а я отправлялся гонять мяч с соседскими мальчишками.
— А в школе?
— А в школу я не ходил.
— И я тоже не ходил в школу. Но мой гувернер, господин Дортман, считал, что лорду необходимо знать историю. Потому, дескать, что история учит лордов и великим идеалам, и всем формам практического действия.
— Сейчас проверим, чему он тебя научил, твой Дортман… — усмехнулся Иманд.
Они прошли еще десяток шагов и остановились у постамента первой статуи.
— Нуд Четвертый, — вслух прочла Фрида на бронзовой табличке, что была закреплена на постаменте. — Что ты про него знаешь?
— Сейчас-сейчас, — Рутгер сжал виски пальцами, как двоечник на экзамене. — Нуд Четвертый… Четвертый! Вспомнил! Его прозвали “Змееборцем” за то, что он одолел морского змея во время легендарного Похода Тридцати!
— Значит, как минимум змея он победил, — улыбнулась Фрида довольной улыбкой. — А еще кого?
— А еще — троих своих братьев в борьбе за папенькин престол, — вспомнил Рутгер.
— …А когда победил, царствовал пять лет, пока четвертый брат не отравил его крысиным ядом, — сказал Иманд. — Это знаю даже я!
— Ты прав, — вздохнул Рутгер. — Успехов у него было немного и был он, похоже, настоящим неудачником… По крайней мере, “единственным непобедимым” его даже наемный сочинитель хвалебных од не назвал бы их стеснения. Идем дальше!