Вместо того, чтобы посторониться и пустить Юрия внутрь квартиры, Серков выдвинулся навстречу и осмотрел лестничную клетку: бросил взгляд вверх и взгляд вниз.
– Один пришел?
– Как перст! Встреча выпускников перенесена на сентябрь.
– Какая встреча?
Москаленко показалось, что Серков пьян. Отвечал бывший одноклассник замедленно и растягивал слова. Правда, от него не пахло.
– Короче, – обратился он к Серкову подчеркнуто громко. – Перетереть с тобой можно? А как насчет пивусика?
– Какого пивусика?
– Пиво будешь? Так я сбегаю.
– Не, не надо пива.
Он всё-таки отодвинулся, впуская Москаленко в квартиру. Как и ожидал Юрий, обиталище Серкова было захламлено до крайнего предела, в основном – бумагой. Валялись пачки газет, подшивки журналов, какие-то коробки. Похоже, бывший одноклассник использовал квартиру под склад. А что? Экономично!
Серков сел на одну из коробок, а Москаленко стул не предложил. Тогда Юрий сам взял несколько газетных пачек и соорудил из них импровизированное седалище.
Посидели. Помолчали.
– Ну говори, – предложил Серков. – Зачем пришел?
– Увидеться. Встретить старого друга.
– Врешь, поди? Да точно врешь. Дело, наверное. А ты от кого?
– Хм-м-м, – Москаленко замешкался. – От Корчака.
– От какого, блин, Корчака? – Серков явно начинал злиться.
– От Януша.
Наступила пауза.
– Не знаю, блин, Корчака, – Серков опять начал тянуть слова. – Многих пацанов знаю, а Корчака не знаю. От каких твой Корчак?
– От польских, – ляпнул Москаленко.
И это тоже привело Серкова в замешательство. Юрий понял, что разговор окончательно уползает в сторону от интересующей его темы. Пока он тут развлекается, Кошаку где-то очень плохо.
– Ладно, – сказал Москаленко. – Пошутили и хватит. Тебя недавно в приюте видели. Ты, говорят, туда часто заходишь?
– Я? В приюте? – Серков вдруг вздрогнул всем телом. – Бываю. А тебе чего, блин?..
– С детишками общаешься?
– Отвали, блин. Не колышет тебя, понял? Говори, от кого пришел, или катись.
– Павла Кошкина знаешь? Малец такой.
– Не врубаюсь, чего ты гонишь. Какой малец?
Серков больше не растягивал слова, и это Юрию очень не понравилось.
«Пора бы стукнуть его пару раз, – подумал Москаленко. – Для острастки».
Но тут у Юрия зазвонил радиотелефон. Он вытащил его из чехла, нажал кнопку и услышал голос старшего брата:
– Юра, слушай меня внимательно. Я еду к тебе. Наши тебя видят. Вставай и уходи. Слышишь? Немедленно вставай и уходи.
И тут Москаленко допустил ошибку. Мог бы сообразить, что брат не будет просто так звонить и требовать «вставай и уходи». Значит, надо слушаться. А вместо этого он резко сказал:
– Никуда я не пойду!
В следующее мгновение всё переменилось. Серков быстрым движением руки выхватил пистолет. И тут же грянул выстрел.
Еще через мгновение Москаленко обнаружил, что лежит на полу, опрокинув свой газетный трон. Сверху брызнуло стекло, а по полу заскакал стальной цилиндр, распространяющий белый удушливый дым.
Еще один выстрел. Совсем рядом вжикнула пуля.
С грохотом вылетела входная дверь, и в комнату ворвались бойцы в камуфляжной форме и противогазах. Сразу стало тесно. Но Юрию было не до бойцов, и не до тесноты. Дым ослепил и удушил его. Москаленко на ощупь пополз к выходу. Но тут его подхватили и с силой заломили руки за спину.
В себя он пришел только во дворе. Там стояли милицейские «уазики», грузовик спецназа и «береза» брата. Сергей страшно ругался, а Юрий сидел на скамейке, куда его прислонил спецназовец, и тупо кивал. Из глаз всё еще градом катились слезы, но дышать уже было полегче.
Потом в дверях появился Павел. Он был растрепанный и бледный, как смерть.
– Пашка! Кошак!
Юрий сделал над собой усилие, встал и поковылял к мальчишке:
– Что ж ты, Кошак?!
– Дядя Юра!
Подросток хотел уже подбежать и, может быть, обняться, но остановился на полушаге и насупился, как тогда, при первой встрече.
– Не надо, дядя Юра. Я плохой… А вы космонавт. Вам не надо.
– Дурак ты, Пашка, – сказал Москаленко. – Потом поймешь, какой дурак. Домой давай скорее! Мать там с ума сходит.
– Доставим, – пообещал угрюмый спецназовец.
Москаленко протянул руку Павлу. И тот, пряча глаза, ее пожал.
Они разошлись, а Юрий вернулся на скамейку.
– Ну что у вас там? – поинтересовался он у брата.
– Отдел по борьбе с наркоторговлей давно их пас, – сообщил он. – Наркота шла от поставщика из Узбекистана. Здесь сбывалась. Твой Серков у них типа профессионального убийцы был. Зачистки в случае чего устраивал. С конкурентами опять же разбирался. Ну и детишек пас.
– Дети-то тут при чем? – с тоской спросил Юрий.
– Они товар сбывали. Малолеткам срок за сбыт наркотиков не предусмотрен. Взятки гладки. Выбирали тех, кто из бедных семей, кто не устроен. Потому и паслись рядом с приютом.
– Так… кхе-кхе… Пашка – наркоторговец?
– Соображаешь. Но взбрыкнул, похоже. Потребовал чего-нибудь. А у этих пацанов ничего требовать нельзя. Себе дороже выйдет. Они его и взяли.
– А что собирались с ним сделать? – спросил Юрий, чувствуя себя полным идиотом.
– Не знаю я, что они собирались с ним сделать, – ответил Сергей и добавил, недобро усмехнувшись: – Но обязательно узнаю…
29
В приют Юрий Москаленко вернулся к полуночи.
Надежда нервно подпрыгивала на крыльце, хотя уже знала, что он едет.
– Ты герой сегодня, старший! – одобрительно сказал одноногий охранник.
– Чего ж ты их пускал, уродец? – Москаленко был зол и на себя, и на весь этот мир, поэтому грубить не боялся.
– Извини, старший, херня вышла, – тут же повинился охранник. – Свой же, вроде, парень. Тоже, понимаешь, покалечился на службе. За Родину пострадал. Кто ж знал?
– Может, он не на службе покалечился? Может, ему кореша глаз выдавили?
– Может, конечно, – понурился охранник.
– Ладно, живи, – разрешил Юрий и пошел к Надежде.
Увидев Москаленко, она побежала навстречу и порывисто обняла. Прижалась.
– Молодец! Какой же ты молодец, Юра!
– Да ладно, – Москаленко было приятно, но виду он решил не подавать. – Ничего особенного.