– Может, за ними в парк сбегаем? – предложил кто-то из пацанов.
– Чего там делать-то? – с усмешкой возразил кудрявый Ленька. – Смотреть, как бомжа ловят?
Медленно, в задумчивости, поднимался в свою квартиру Иван Петрович Раничев, и.о. директора краеведческого музея. Как живое, стояло перед ним лицо человека со шрамом. Смуглое, волевое, жестокое… Нет, не очень-то был похож на бомжа этот странный человек со шрамом на левой щеке. Скорее совсем, совсем не похож.
Подложив под щеку подушку, спала на диване Раничева красивая женщина Влада, так и не дождавшаяся появления любимого мужчины. Иван хотел было ее разбудить, да пожалел – уж слишком сладко спала. Ладно, все хорошее – утром. Вышел на балкон, закурил, опершись на перила. Далеко-далеко, за синими холмами и лесом, уже подпаливали небо оранжевые лучики солнца. Май, черт побери, июнь скоро! Лето. Улыбнувшись, Иван тихо подошел к дивану и осторожненько лег рядом с Владой. Уснул почти сразу, чувствуя правым боком тепло прекрасного женского тела, и спал крепко, без сновидений, а когда проснулся…
Потемнели горные вершины,
Ливень грозовой, гремя, идет…
Георгий Кайтуков
«Чудесный дождь»
…над городом вовсю сияло солнце. Заглядывало через балконную дверь в комнату, сверкало маленькой сваркой в хромированных частях усилителя, семицветной радугой преломлялось в плексигласовой крышке проигрывателя. Теплый веселый лучик упал на спящих, пробежал по голой груди Влады, уперся прямо в глаза Раничеву. Тот еще больше зажмурился, заворчал что-то, перевернулся на другой бок и, приоткрыв левый глаз, уставился на цифры электронных часов. Десять ноль пять…
Раничев закрыл глаз… и тут же в ужасе распахнул оба! Десять ноль пять? Проспали!
– Влада, просыпайся!
Соскочив с дивана, Иван метнулся на кухню – включил чайник – затем быстро бриться. Про музыку, уж конечно, не забыл – непростительно то для старого меломана – с винилом возиться не стал, некогда, взял с полки первый попавшийся сидишник – сборник рок-н-роллов – то, что надо!
– Вставай.
– О боже, что ты включил? – Влада потянулась. Случайно глянула на часы – мама родная!
Уложились – как спринтеры – минут в десять. Дожевывая на ходу, прыгнули в «гольф», поехали…
Влада высадила его у музея, чмокнула в щечку, отъезжая, помахала рукой. Раничев тоже махнул на прощание, рванулся в музей, чувствуя, как бешено колотится сердце.
– Егорыч, экскурсанты здесь уже?
Заспанный сторож недоуменно пожал плечами – какие еще, блин, экскурсанты? – потом вспомнил, улыбнулся:
– В одиннадцать будут – звонили.
– Ну, слава богу! Успел. Наши пришли уже?
– Все тут – и Ядвига Петровна, и Галя.
Поднявшись к себе в кабинет, Иван опустился в кресло, расслабленно распустил галстук. Задумался. В принципе, что показать гостям, он решил еще вчера. Уж конечно, не продукцию славного колхоза «Светлый путь». Гордость музея, три средневековых зала – понимающие люди умрут от зависти, если, правда, найдутся там понимающие. Москвичи, блин… Гордятся до умопомрачения своим городком, наивно полагая, что все жители России спят и видят, как бы туда переселиться. Иван так, например, не хотел бы. Ну что такое Москва? В мире есть и гораздо лучшие города, более приятные душе и глазу. Санкт-Петербург, например… Именно в этом городе Иван Петрович Раничев провел славные годы студенчества и даже армейскую службу – на дворцовой площади в Генеральном штабе округа.
Щурясь от всепроникающего солнца, Иван подошел к окну, отдернул штору, открыл окно. Ворвался с улицы ветер, легкий, приятный, пахнущий сиренью и сладкими листьями росших под окном кленов, поиграл тюлью, взъерошил волосы на макушке и.о., перевернул страницы перекидного календарика на столе. Раничев высунулся в окно – рядом, под кленами, играли в пятнашки дети – разноцветные, яркие, в шортиках и коротких смешных платьицах, Иван даже позавидовал им: вот и ему так бы – скинуть пиджак, выкинуть к черту галстук и – как в далеком детстве – взапуски, а ну, догоняй, кто кого? За кленами и детьми начиналась пыльная улица – райкомхозники не полили или уже успела высохнуть? – за ней тянулись двухэтажные «сталинские» дома, словно пряники, покрытые цветной штукатуркой – голубой, светло-зеленой, бежевой. За домами, на холме, шумела березовая роща, а за ней, над не видной отсюда рекою, висело хмурое марево, пока еще небольшое, далекое, так ведь дай время, придет, доберется до города, разразится грозой да дождиком – оно и к лучшему, хоть жара спадет. Эх, тучи, тучки… Или – разнесет вас, к черту, ветер?
Запрыгал на столе мобильник. Иван с сожалением отошел от окна. Звонил Макс из «Явосьмы», напомнил про обед и возможный ужин.
– Скажу, скажу, – пообещал Раничев. – Жду вот, не приехали еще.
Он снова посмотрел в окно – с улицы заворачивал во двор красный туристский автобус.
– А вот, кажется, и они…
Подтянув галстук, Иван мигом спустился вниз, по пути прихватив с собою экскурсоводов: высокую востроносую женщину средних лет с химией на голове и в белой блузке – Ядвигу Петровну и маленькую, похожую на подростка, девушку, темненькую, в круглых очках – Галю. Подмигнул обеим:
– Ну, идемте, други… Верней – подруги.
На крыльцо уже поднималась долговязая Регина из турбюро. Выглядела она какой-то хмурой.
– А вот и директор музея, Иван Петрович Раничев. – Кивнув музейным работникам, она обернулась к выходящим из автобуса туристам, умудрившись за доли секунды приделать на узкое лицо самую радушную улыбку, которую можно было бы назвать белозубой, если б зубы Регины и на самом деле были бы белыми.
Раничев тоже улыбнулся и сделал гостеприимный жест рукой:
– Прошу вас, господа!
– Тихо ты… – Регина, словно бы невзначай, зажала его в коридоре. – Какие, на фиг, господа? Там одни пенсионеры, еще обидятся.
– А товарищи у нас, Регина Анатольевна, уж пятнадцать лет как на фонарях, – не удержался, пошутил Раничев, когда-то учившийся с Региной в параллельных классах. Регина тогда шла по комсомольской линии, вернее не шла, а перла, как немецкие танки летом сорок первого, сначала – комсорг класса, потом – председатель комитета комсомола школы, затем – города, ну а потом р-раз – и своя туристская фирмочка! Карьера, между прочим, типичнейшая для всех «комсомольцев», а уж Регина-то была не хуже других, цепкая, и правильные слова произносила умело, пафосно, с этаким надрывом, Раничев вот так не мог, как ни старался когда-то. Все на шутки тянуло.
– Чего такая хмурая-то? – поднимаясь по лестнице, тихо спросил он. – Ущипнуть, что ли, тебя за бок?
– Ой, опять ты со своими штучками… – Снова нацепив улыбку, Регина обернулась к туристам: – Проходите, пожалуйста, го… уважаемые гости… Новое дело начинаю, – шепнула она. – Вот и волнуюсь. Первый раз с Москвой работаю, пойдет – бабок можно срубить не хило.