— Валдис, — окликнул Егор и, когда ратник вошел в зал, распорядился: — Отведи господина в его покои и погляди, чтобы глупостей не наделал.
— А кто документы составлял? Леха? — поинтересовался Корнев, когда разоблаченного шпиона Увели.
— Ну да.
— Тогда дохлый номер, не прочитают их ни Евстафий, ни воеводы.
— Это почему еще, у меня почерк разборчивый, — вскинулся Емелин.
— Почерк-то может у тебя и разборчивый, только вот алфавиты разные, — ухмыльнулся Сергей.
— Вот блин, точно! — хлопнул себя по лбу Вжик.
— Ничего страшного, — успокоил его Корнев. — Ты продиктуешь, а он своей рукой перепишет.
— Э, я не понял, — возмутился вдруг Щебенкин, — этот хрен, обманом к нам проник, шпионил, собирался выкрасть секретные документы, а вы его просто так отпускаете, еще и бумаги ему отдаете?
— А для кого, по-твоему, мы всю эту информацию собирали? — остудил его пыл Егор.
— Слушай, Леший, а как ты определил, на кого он работает?
— Элементарно, Ватсон. Заслать его могли только ливонцы, либо новгородский наместник, все остальные про нас ничего не знают. Ливонцев я отмел сразу, слишком сложная схема. Если бы захотели, могли сделать проще. Есть масса возможностей. Но они уверены, что и так держат замок под контролем, значит, нет необходимости направлять агента, да еще таким хитрым путем. Мы засветились в Новгороде, развили там нездоровую суету, куда-то сманиваем людей. Глупо было бы ожидать, что нами не заинтересуются тамошние власти. Выйти на нас они могли только через Баженова, да Теглев и сам это сказал. Софийскую часть города «курирует» воевода Иван Васильевич Стрига-Оболенский. Кто, как не он будет засылать шпиона?
— Да, действительно просто, — согласился Емелин. — Что дальше-то с этим лазутчиком делать будем?
— А ничего. Если захочет, с собой заберем. Навредить он нам ничем не сможет, а так, глядишь, может и пригодится чем.
Как выяснилось позже, пришельцы недооценили своего противника. Воспользовавшись затишьем двух первых зимних месяцев, фон Бригеней, поставленный своим начальством в жесткие временные рамки, разработал хитроумную операцию. В середине февраля разведчики повстанцев донесли о появлении на своей территории крупного обоза противника, охраняемого отрядом из полусотни кнехтов и одного рыцаря. Вожаки мятежных сервов приняли решение атаковать врага всеми силами. Численность их войска составляла к тому времени почти шесть сотен человек, поэтому бунтовщики надеялись на легкую победу. На лесном перекрестке разыгралась драма в двух актах. Под пологами саней оказалось спрятано еще шестьдесят воинов. Внезапно увеличившийся таким образом вдвое отряд крестоносцев надолго сковал нападавших. Разгоряченные боем и уверенные в своем численном превосходстве повстанцы не выполнили приказ Арунаса о немедленном отступлении и жестоко поплатились за это. В самый разгар сражения в спину им ударила подоспевшая рыцарская конница под командованием самого комтура. Битва переросла в резню.
Едва ли половине инсургентов удалось уйти, рассыпавшись на мелкие группы. Впоследствии удалось собрать всего около семидесяти бойцов, в основном из тех, кто потерял во время восстания своих близких и ни о чем, кроме мести, больше не помышлял. До конца февраля отряд этих отчаянных сорвиголов, огрызаясь засадами и короткими стычками, теряя людей, петлял по лесам, как волки, уходящие от загонщиков. Долго, однако, так продолжаться не могло, и, выполняя приказ Ляшкова, остатки партизан в начале марта отступили к Грюненбургу.
К десятым числам марта все уже было готово к отплытию, припасы заготовлены и сложены в подвалах и заранее построенных складах. Решившиеся отправиться в дальний путь люди перебрались поближе к замку. Вокруг него был разбит самый настоящий табор, ждали только прихода ганзейских судов. Четыре дня назад приходила ладья Баженова. Купец, как и договаривались, привез шесть семей мастеров: кожевников, каменщика, плотника-корабельщика, гончара и шорника, пожелавших уехать из Новгорода. Кроме того, с ними приехал и православный священник, личность во многих отношениях примечательная. Отец Федор, отличавшийся статью борца и трубным дьяконским басом, вынужден был бежать из Новгорода, поскольку являлся ярым сторонником опального митрополита и противником Москвы. Хорошенько отметелив слуг московского наместника, пришедших, чтобы вязать и отправлять на великокняжеский суд мятежного церковнослужителя, он не видел для себя иного выхода, как только уносить ноги из ставшего неуютным родного города.
Обратно Баженов увез добытые пришельцами документы, предназначенные для передачи московским воеводам.
Наконец однажды, хмурым весенним утром, на горизонте показались долгожданные паруса. Когги вошли в бухту, началась погрузка. Стараясь везде успеть, ничего не забыть, падая от усталости, парни метались по берегу между суетящимися людьми, беспорядочно наваленными грузами и плачущими перепуганными детьми.
Как гром среди ясного неба прозвучало сообщение о том, что фон Бригеней собрал все свои силы и двигается к Грюненбургу. Допросив пленных, комтур пришел к выводу, что территория фогтии захвачена то ли русскими, то ли литовцами, а его самого уже полгода успешно водят за нос. Ярости его не было предела.
Получив это сообщение, Егор понял, что все надежды на мирный и бескровный исход рухнули в одночасье. Крестоносцев надо было остановить во что бы то ни стало. Ляшков поймал за рукав пробегавшего мимо Корнева.
— Серый, остаешься за старшего. Я сейчас соберу людей, выдвинусь навстречу комтуру и постараюсь насколько смогу его задержать. Загрузитесь, подождете нас до утра и, если не появимся, Уходите.
— Так не пойдет. Я с тобой. Сейчас же поднимаю своих стрелков.
— Со своими ребятами будешь держать оборону здесь, на бастионах, — жестко приказал Егор. — Если я их не остановлю, это сделаешь ты. Не понимаешь? В открытом бою твоих пацанов махом положат, они только стрелять более или менее научились, а в рукопашной не потянут. Все, разговор окончен.
Корнев плюнул, выругался, затем обнял друга и крепко пожал ему руку:
— Удачи тебе.
Через несколько часов Ляшков уже внимательно изучал позицию, которую занимал небольшой отряд добровольцев. Слева — топкое болото, покрытое тоненьким, хрупким весенним ледком, справа — глубокий разлом оврага, обойти не должны. Два десятка людей Арунаса и тридцать новгородцев валили деревья, устраивая засеку. По предложению командовавшего ватажниками Саввы, перед баррикадой вбивались острые колья. За завалом упрямый голландец, несмотря ни на какие увещевания и требования настоявший на своем участии в будущей драке, суетился возле своей любимой игрушки. Ругаясь на забавной смеси немецкого и русского, он проверял наводку и расчищал сектор обстрела. Еще одним таким упрямцем оказался Валдис. Парень наотрез отказался покинуть своего господина и неотлучно находился возле Ляшкова в качестве ординарца и телохранителя.
Оборонительный рубеж был уже оборудован, когда прибежавшие разведчики доложили о появлении неприятеля. Отдав команду готовиться к бою, Егор еще раз окинул взглядом позицию и напряженно замерших на своих местах бойцов. Что ими движет? Ведь прекрасно понимают, что практически все они смертники. У фон Бригенея почти шестикратное превосходство в силах. Остановить его вряд ли удастся, только бы задержать, дать людям возможность уйти.