– Так ты пойдешь со мной на городскую стену? – вновь спросила Кейла, глядя на мечущуюся по комнате подругу.
– Конечно, пойду! – решительно промолвила Тюра, подпоясываясь тонким пояском.
Направляясь к выходу из дворца, подруги столкнулись с Харальдом, который был в военном облачении. По лицу Харальда было видно, что он сильно расстроен решением князя не брать на сегодняшнюю битву молодшую дружину. Узнав, что Тюра и Кейла собрались понаблюдать за сражением с городской стены, Харальд отправился вместе с ними.
Тюра шла торопливым шагом по укрытым густой тенью узким улицам Доростола, сердито поторапливая Кейлу, которая то и дело льнула к Харальду, то обнимая его, то целуя.
«Ныне, может, вся русская рать в сече поляжет, а у этой глупышки одна любовь на уме! – мысленно негодовала Тюра на Кейлу. – Рада-радешенька тому, что Харальд рядом с ней, а не на поле битвы!»
Однако и в душе Тюры острой занозой сидела сильнейшая тревога за дружинника Добровука, с которым ее связывали столь близкие отношения, что за глаза их все вокруг уже называли мужем и женой. Добровук состоял в старшей княжеской дружине, поэтому его сегодня ожидало множество опасностей. Тюра досадовала на то, что Добровук отправился на эту опаснейшую битву, даже не повидавшись с нею напоследок.
Харальд и две подруги поднялись на верхнюю площадку высокой воротной башни. Здесь уже толпились стражники, охранявшие южные городские ворота. Воины почтительно потеснились, уступая место возле бойниц княжескому гридню и его знатным спутницам.
Ниже, на заборолах городской стены, протянувшихся от Южной воротной башни к угловой Бычьей башне и к Северной воротной башне, собрались многие сотни горожан, в основном женщин и детей, а также те из раненых русичей, кто мог самостоятельно передвигаться. Все в сильнейшем волнении вглядывались в призрачную туманную даль, куда удалились русские конные и пешие полки, вместе с которыми ушли на битву и болгарские ратники.
Солнце, поднимаясь над горизонтом, постепенно рассеяло своими горячими лучами утренний сырой туман.
Людям, собравшимся на городской стене, открылась обширная желтая равнина, заполненная многочисленными воинскими отрядами, вытянутыми в длинные линии, блистающие на солнце остриями копий и железом доспехов. Русская рать была заметнее всего, поскольку она находилась ближе к стене Доростола. Над русскими полками реяли багряные стяги с черными эмблемами городов и славянских племен. Свое войско Святослав расположил в две линии, причем передовая линия русской рати, обращенная лицом к неприятелю, была вдвое длиннее и шире задней линии, где стояла вся болгарская пехота и несколько сотен русских конников.
Раскинутый на холме лагерь ромеев также хорошо просматривался с городской стены Доростола. Отряды Цимисхия, выходившие из-за лагерного частокола, выстраивались тоже двумя длинными линиями напротив войска Святослава. Численный перевес ромеев над славянами был таков, что их боевые порядки по фронту оказались длиннее на полмили по сравнению с боевыми шеренгами русичей.
– Почто Святослав не удлиняет свой ратный строй за счет второй боевой линии, ведь у него же есть время для этого? – обеспокоенно спросила Тюра, теребя брата за рукав рубахи. – Неужели князь не видит, что вражеские полчища нависают над его фланговыми полками?
– Не беспокойся, сестра, – сказал Харальд, – Святослав знает, что делает. Без второй боевой линии наступать на ромеев нельзя именно потому, что их намного больше, чем наших ратников. Ромеи непременно попытаются окружить войско Святослава. Тогда-то и понадобится вторая боевая линия, чтобы не дать врагам ударить в спину нашим ударным полкам.
Сказанное Харальдом Тюре вскоре подтвердилось в полной мере.
Едва пешие полки Святослава ринулись в атаку на фалангу ромеев, в это же время полководцы Цимисхия начали производить фланговые охваты русской рати своими конными отрядами. Под натиском пеших ратников Святослава фаланга ромеев все сильнее подавалась назад, выгибаясь гигантской дугой. Этот успех славян радовал всех, кто созерцал сражение с высоты городской стены Доростола. Однако обзор битвы вскоре затруднился, поскольку густая пыль, поднятая наступающей с флангов конницей ромеев, скрыла непроницаемой завесой русские полки и их стяги. По равнине растекался топот многих тысяч копыт. Две конные лавины ромеев, обходя с двух сторон наступающую русскую рать, соединились позади второй линии войска Святослава, завершив таким образом окружение всего русского войска.
Из-за пыльной завесы стоящим на воротной башне было не разобрать толком, что предпринимают русские и болгарские воеводы во второй боевой линии для отражения вражеского натиска.
– Ну вот, обступили враги рать Святослава отовсюду! – в отчаянии воскликнула Тюра, прижав руки к груди. – Что теперь будет?
Тюра взглянула на брата.
Харальд был совершенно спокоен.
– Окружить еще не значит разбить, сестра, – сказал он.
И вновь произнесенные Харальдом слова удивительным образом подтвердили разворачивающиеся на равнине события.
Передняя линия ромейского войска оказалась прорванной. Русичи, наступая, сошлись грудь в грудь со второй линией пехоты византийцев. Натиск конницы ромеев на тыловое охранение русской рати не привел к безусловному успеху и перелому в битве. Святослав, предвидя все это, заранее дал своим воеводам во второй линии точные указания, как действовать против конницы врага в полном окружении. Окруженные со всех сторон отрядами Цимисхия, русичи не только сохраняли боевой строй, но и уверенно вели наступление.
Пыль понемногу оседала и зоркие глаза Тюры наконец смогли увидеть то, во что она боялась поверить, но что действительно происходило на равнине, забитой сражающимися войсками. Окруженное русское войско, вытягиваясь огромным удлиненным овалом, не стояло на месте. Рать Святослава уверенно теснила вторую линию ромейской пехоты, продавливая ее прямо посередине. Шум сражения заметно отдалялся. Войско Святослава шаг за шагом приближалось к стану ромеев, все дальше и дальше удаляясь от спасительных стен Доростола.
Для Цимисхия это был самый черный день в его жизни. Поредевшее войско Святослава было похоже на израненного льва, окруженного сворой охотничьих псов, свирепость и выучка которых были бессильны перед страшными когтями и клыками могучего хищника.
Цимисхий со своей свитой находился во второй боевой линии ромейского войска. Когда эта боевая линия стала рассыпаться у него на глазах точно так же, как час назад развалилась под натиском русов передовая фаланга ромеев, в сердце василевса закрался трепет. Никаких свежих резервных отрядов под рукой у Цимисхия не было, все резервные силы были отданы им магистру Склиру для полного окружения русов.
Подле Цимисхия находились лишь «бессмертные», они-то и встали вокруг него живым заслоном.
Военачальник Анемас крикнул Цимисхию, что он сейчас принесет ему голову Святослава. Пришпорив коня, храбрец Анемас врубился в самую гущу конной русской дружины. Анемас действительно столкнулся в сече со Святославом и ранил копьем княжеского коня. Буланый жеребец осел на задние ноги. Невольно откинулся назад и Святослав. В этот миг Анемас рубанул князя мечом, целя ему в шею, но попал в ключицу. Анемас снова замахнулся мечом, но подоспевший Добровук ловко выбил клинок из его руки. Святослав, превозмогая боль, со всей силой вогнал свой меч в живот Анемасу. Тот стал валиться с коня, пытаясь выхватить из-за пояса кинжал. Дружинники Святослава скопом набросились на Анемаса, изрубив мечами его самого и пронзив копьями его коня.