С горделиво поднятой головой Свенельд повернулся, делая вид, что уходит. То же самое сделали пятеро знатных русов, сопровождающие его.

– Подожди, друг мой! – окликнул Цимисхий Свенельда. – Не слушай моих приближенных. Все решения здесь принимаю я один.

– Что ж, это хорошо, когда разум одного властвует над спесивой надменностью многих, – миролюбиво промолвил Свенельд, вновь обернувшись к василевсу. – Эдак скорее можно договориться, не тратя времени на пустопорожние разговоры.

– Я принимаю условия Святослава, – сказал Цимисхий, грозно взглянув на своих военачальников, дабы пресечь их возможные негодующие реплики. – Эту войну пора заканчивать! Не стоит из-за какого-то городка на Дунае проливать столько крови и рвать давние дружеские связи между Византией и Русью.

– Чуть не забыл, государь, – извиняющимся тоном проговорил Свенельд. – Князь Святослав настаивает также на том, чтобы русские купцы торговали на землях ромеев, как и встарь, беспрепятственно и беспошлинно. Ведь это условие всегда оговаривалось особо во всех предыдущих договорах между ромеями и русичами.

– Да, мне это ведомо, – закивал головой Цимисхий. – Я согласен и с этим условием Святослава. Торговля с Русью весьма выгодна нам. Что-нибудь еще, друг мой?

– Это все, государь, – ответил Свенельд, склонив свою седую голову.

– Да будет мир! – воскликнул Цимисхий, встав с трона.

Эпилог

Отголоски этой большой войны дошли до кочевий орды Гилы поздней осенью. Люди хана Ковагюя продавали среди донских печенегов пленников и множество красивых вещей из золота и серебра, взятых ими на войне с ромеями. Сначала, по слухам, Святослав сильно примучил ромеев, потом в степь пришли известия, что василевс Цимисхий запер в какой-то дунайской крепости все русское войско.

Хан Куря в ту пору враждовал с ордой хана Туганя, мстя ему за свою давнюю обиду. Воины Кури сгоняли курени орды Цур с зимних пастбищ в прикубанских степях, а заодно отнимали скот и лошадей у родичей хана Туганя.

Во время одного из таких набегов батыры Кури поймали в степи одинокого всадника, который признался им, что разыскивает стойбища орды Гилы. Незнакомца привели к Куре, который, сидя у костра, попивал кумыс.

Куря сразу узнал незнакомца. Это был тот самый хазарин, который три года тому назад сговорил печенегов напасть на Киев. Из того набега Курю привезли чуть живого.

– Чем порадуешь, хазарин? – неприветливо проговорил Куря, согревая озябшие руки над пламенем костра. – Куда путь держишь?

– Тебя ищу, славный хан. – Рафаил словно не замечал неприветливости Кури. – Хочу порадовать тебя доброй вестью! Война на Дунае закончилась.

– Какое мне дело до этой войны! – проворчал Куря.

– Святослав загрузил золотом и паволоками свои ладьи, а войска у него осталось мало… – Рафаил многозначительно умолк. – Дорога в Киев одна вверх по Днепру, а на Днепре – пороги.

– Я понял твой намек, хазарин. – Куря слегка прищурил свой единственный глаз. – Ты предлагаешь мне подстеречь дружину Святослава возле волока, так?

– Кто умеет ждать, тот всегда дождется своего часа, – сказал Рафаил, присев на корточки возле костра. – Святослав везет в Киев несметную добычу. Однако, я полагаю, славный хан, тебя больше интересует голова Святослава.

– Какова твоя корысть в этом деле, хазарин? – Куря пристально взглянул на Рафаила.

– На русских ладьях находится пленная хазаринка, это моя жена, – не глядя на хана, промолвил Рафаил. – За то, что я привез тебе добрую весть, славный хан, пусть твои воины отобьют хазаринку у русов и передадут мне.

Куря задумчиво пошевелил густыми бровями. Внезапно из его груди вырвался короткий торжествующий смех.

– Ладно, хазарин! – скалясь щербатым ртом, произнес Куря. – Получишь ты свою хазаринку. Давай выпьем за успех этого дела!

Куря протянул Рафаилу небольшую круглую чашу с кумысом.

* * *

Из днепровских порогов самым опасным со стороны моря был Неясыть, как его прозвали славяне. В этом месте Днепр преодолевает каменистую гряду, которая запирает реку от берега до берега. Вода в этом пороге несется с огромной скоростью и падает отвесно со скалы.

Возле Неясыти все пристают к берегу и вытаскивают суда на сушу. Ладьи нужно тащить волоком по степи, этот волок тянется на целое поприще, почти пять греческих миль. Все прочие пороги можно было обойти по мелкой воде, не вытягивая ладьи на берег.

Печенеги в ожидании Святослава затаились как раз близ Неясытского порога.

Однако в ту осень ожидание Кури оказалось напрасным. Войско Святослава осталось на зимовку около дунайского устья, в местности под названием Белобережье. Это Свенельд посоветовал Святославу не идти через пороги, где может оказаться печенежская засада.

Сам Свенельд с конными полками двинулся к Киеву вдоль Южного Буга через земли славянского племени уличей.

После голодной зимовки ранней весной войско Святослава на ладьях двинулось вверх по Днепру. Святослав полагал, что печенеги, обычно зимующие на Дону и его притоках, не успеют добраться до порогов, когда снега только-только растают. Так оно и было. Все ханы зимовали близ теплого Хазарского моря. Все, кроме Кури, который всю зиму держал свою орду в холодной приднепровской степи в ожидании весенней оттепели, когда вскроется лед на Днепре и по высокой вешней воде направятся к отчему дому ладьи Святослава.

* * *

…Харальд и Добровук схватили Перегуда за левую руку и обрубок правой руки, поволокли его к спасительной реке.

На том месте, где упал Святослав, степняки еще размахивали саблями, добивая раненых русичей. Победный вой печенегов сливался с грозным шумом водопада на днепровском перекате.

Солнце скатилось в оранжевую дымку у далекого горизонта.

Брошенные на волоке ладьи горделиво вздымали над степными ковылями звериные головы, высеченные на носовых штевнях. Вокруг в беспорядке были раскиданы тюки, бочонки, корзины, щиты и копья; повсюду лежали убитые русичи в кольчугах и белых плащах длинноволосые, с изможденными лицами.

Больше половины ратников полегли в сече с печенегами. Те из ладей, что удалось столкнуть в Днепр, преодолев длинный волок, дружинники веслами выгоняли на середину реки. Вслед ладьям из прибрежных ольховых зарослей летели печенежские стрелы.

Последней от берега отвалила красная ладья боярина Ставра. Судно было еще на мелководье, когда к нему подбежали Харальд и Добровук с Перегудом на руках. Напрягая последние силы, Харальд и Добровук перебросили израненного воеводу через борт на палубу. Сами проворно запрыгнули следом. Весла вспенили мутную речную воду. Покачиваясь с борта на борт, ладья устремилась вдогонку за остальными судами. В ее красный борт со стуком втыкались стрелы степняков.

Харальд обрывком веревки перетянул обрубок руки Перегуда, чтобы остановить кровотечение.