– Сообщите противнику, что, согласно Вашингтонскому договору 2013 года, занимаемая им территория должна быть возвращена под юрисдикцию Республики Москва!
Криворучко почесал в затылке.
– Вам перевести, товарищ подполковник? – спросил Иванов.
Криворучко показал ему кулак. Поднял мегафон.
– Значит, так, чурки! – крикнул он. – С вами говорит командующий танковыми войсками Республики Москва подполковник Криворучко! Тут советник от пиндосов уверяет, что вы обязаны убраться с моей земли добровольно. А вы об этом знаете?!
– Скажи пиндосу – я его мама имел! – попросили из-за баррикады.
– Лейтенант! Переведи!
– Answer is negative.
– Сдается мне, ты не все перевел, – заметил Криворучко.
– Answer is negative and fuck you, – поправился лейтенант.
– Так-то лучше, – согласился подполковник.
Моргенштерн, сидя на корточках, хлопал глазами и качал головой. Потом склонился над переводчиком.
– Сообщите противнику, что, согласно Вашингтонскому договору 2013 года, в случае отказа освободить незаконно удерживаемую территорию, войска НАТО оставляют за собой право расценить отказ как недружественное действие.
– Наконец-то, – Криворучко удовлетворенно крякнул и проорал: – Ну, теперь вешайтесь, чурки!
– Хорош врать! Чего пиндос говорит? – раздалось из-за баррикады.
– Вот это самое и говорит!
– Не может быть!
– Очень даже может! Всем чуркам вешаться согласно Вашингтонскому договору 2013 года!
– Пиндосские свиньи! – взвизгнул бригадный генерал Хухуев.
– Моджахеды не сдаются! – подсказал ему Криворучко.
– Сам дурак!
– Повторяется, – Криворучко улыбнулся. – Занервничал, чучмек.
Иванов скрылся в люке, потом выбрался обратно с пластиковым стаканчиком. Перегнулся вниз, протянул стаканчик подполковнику.
– Кофе.
– А мне? – железным голосом спросил переводчик.
Криворучко от неожиданности подпрыгнул.
– Тьфу, черт, – сказал он, принимая стаканчик. – Сделай пиндосу тоже. Только послабее.
Моргенштерн отстегнул от пояса рацию и что-то в нее забормотал.
– Жалуется, падла, что ему первому кофе не дают, – объяснил Криворучко лейтенанту.
– Может, ему еще туалетной бумаги отмотать? – бросил Иванов презрительно.
– Даже не вздумай.
– И в мыслях не было, товарищ подполковник.
Криворучко допил кофе, вернул стаканчик лейтенанту, дождался, когда снова нальют, и передал мутную жидкость Моргенштерну.
– Ну, что делать-то будем? – спросил он советника. – А? Чего молчишь, пиндосина? Давай, жри наш русский кофеек. Авось подавишься и сдохнешь.
Моргенштерн подавился, облил себя кофе и принялся мучительно кашлять. Подполковник зашел за танк и от души треснул советника кулаком по спине.
– Не сдох, – констатировал он, возвращаясь на открытое место.
Из-за баррикады показалась бритая голова.
– Русские! Скажите пиндосу – договор неправильный!
– Какая разница?! Нам по хрену ваши договоры с пиндосами! Вешайтесь, чурки!
– Вы же войска НАТО!
– А нам по хрену!
– Вы же русские…
– И поэтому нам по хрену!!!
Голова исчезла. Иванов снова курил, разглядывая баррикаду.
– А то стрельнуть разок? – спросил он. – Для острастки.
– Тогда пиндос точно сдохнет. В Вашингтонском договоре про стрельбу ни слова. Там написано, что, как только приходят войска НАТО, все негодяи сами разбегаются.
Моргенштерн за танком чихал и плевался. Иванов курил. Криворучко ждал.
– Эй, русские! – позвали из-за баррикады. – Слушай, ехали бы вы домой, а?
Иванов выматерился и полез в башню.
– Лейтенант! – прикрикнул Криворучко.
Иванов высунулся обратно.
– Ты мне брось эти еврейские штучки, – посоветовал Криворучко миролюбиво.
– Вы бы потом сказали, что я случайно задел спуск.
– Ага, сапогом… Отставить, лейтенант. Спокойнее.
Моргенштерн снова бубнил в рацию.
– Теперь жалуется, что я его ударил, – предположил Криворучко. – Чмо.
Из хвоста колонны прибежал вестовой.
– Товарищ подполковник, идите завтракать.
– Принеси сюда. Мне и лейтенанту.
– Есть.
Моргенштерн закончил общение с рацией и взялся за переводчик.
– Сообщили ли вы противнику, что войска НАТО оставляют за собой право…
– Уже два раза, – перебил Криворучко.
– Twice, – перевел лейтенант.
– And fuck you, – добавил подполковник. – Ой, блин. Само вырвалось. Я этого не говорил.
Моргенштерн впал в задумчивость.
Пришли бойцы в поварских халатах и шапочках. Через пару минут посреди дороги красовался стол, накрытый белоснежной скатертью и уставленный посудой. Принесли два стула. Иванов слез с брони.
– Что у нас сегодня? – спросил Криворучко, усаживаясь. – Опять яичница? Ладно, ладно. Лейтенант, присоединяйся.
– Русские! – крикнули из-за баррикады. – Водки хотите?
– Точно нервничает, чурка, – подполковник усмехнулся. – Ишь, заигрывает.
Некоторое время ничего не происходило. Офицеры завтракали, Моргенштерн тупо глядел на свой переводчик.
– Русские! А русские!
– Чего надо? – невнятно спросил Криворучко, жуя.
– Вы сколько тут еще будете?
– А у тебя что, намаз? Иди, мажься! Мы тут надолго. Навсегда.
– Вот же свиньи… – раздалось из-за баррикады.
Подполковник запил яичницу огромной кружкой кофе, откинулся на спинку стула и задумчиво оглядел свой живот.
– Кончится война, – сказал он, – займусь спортом. Бегать буду. Каждое утро. Ну, не каждое, но по выходным точно. По воскресеньям.
Моргенштерн вышел из прострации и снова взялся за радиопереговоры.
– А я в деревню уеду, – сообщил Иванов, доставая сигареты.
– Уволишься, что ли? Брось. Между нами, тебе следующая звездочка вот-вот капнет.