Выстроившись в две колонны, младшая дружина Снорри направилась по дороге к воротам. Пришедшие поглазеть на ристалища девчонки, улыбаясь, махали им руками.
— Вот бы и нам так, — Лашк завистливо посмотрел на девок. — Может, сбегаем, познакомимся хоть с одной?
— Стрелы собирай, — хмуро отозвался Дивьян. — Вон одну уже пропустил.
— Пить хочется, — подняв стрелу, вытер со лба пот Лашк.
Дивьян усмехнулся:
— И мне.
Оба переглянулись.
— Интересно, стоит еще у моста Олисей?
— Наверное, стоит… Как всегда, с квасом… если наши сейчас не выпили.
— Не должны б выпить, они прямо в город пойдут.
— Сбегаем? Быстро — туда и обратно. А стрелы потом дособираем, чай, до темноты-то еще далеко.
Квасник Олисей появился у моста не так и давно, с неделю. Сначала, как и многие, посматривал на ристалище, потом стал приходить с большим бочонком кваса и двумя деревянными кружками. Брал недорого, по медяхе за кружку. Прознав про то, другие квасники тут же составили ему конкуренцию, даже, говорят, чуть не побили, правда, за Олисея вступился кто-то — отстали. С тех пор стояли рядком, когда младшая дружина возвращалась с ристалищ. Пока ждали, угощали квасом любопытных девчонок. Много было квасников, но самый упорный — Олисей: многие уж уходили, а он самого последнего воина всегда дожидался. Вот и сейчас стоял у мостика.
— Эй, Олисей, Олисей! — замахали руками ребята. — Не уходи, подожди-ка… В долг можно?
— Пейте, пейте, — вытирая слезящиеся глаза, добродушно откликнулся квасник. — Остался квасок-то.
— А девы ушли уже? — напившись, спросил Лашк.
Олисей хохотнул:
— Там твои девы, в березах венки плетут. Где вот цветы нашли, интересно?
— Так есть же уже, желтенькие… Дишка, сбегаем мигом?
— Беги без меня, только не задерживайся. Я покуда еще кружицу выпью. Знатный у тебя квасок, Олисей.
— Стараюсь… — Квасник искоса осмотрел Дивьяна. — Кажись, сегодня ты изо всех самый меткий.
— Да уж, — отмахнулся отрок. — Только все одно стрелы собирать оставлен.
— Что ж так?
— Да кольчужка не чищена.
— Это плохо, — показывая гнилые зубы, засмеялся квасник. — Да и шлем тебе великоват все же. И старый он, проржавел весь.
— Знаю, — кивнул Дивьян. — Только не по средствам мне пока новый. Ужо вот в поход сходим…
— Нешто в этаком шлеме — и в поход? — удивился квасник.
Отрок пожал плечами:
— А что делать-то?
Оглянувшись на березовую рощицу, откуда легкий, пахнущий травами ветерок приносил девичий смех, Олисей понизил голос:
— Есть у меня оружейник-приятель… Да и делать-то ничего особо не надо…
В задумчивости вернулся Дивьян в длинный дом младшей дружины. Сняв кольчугу, вышел во двор, набрал прямо в шлем песочку, принялся яростно драить заржавленные колечки.
— Дырку смотри не протри, — пряча улыбку, заметил проходящий мимо Снорри.
— Не протру, одначе. Я сегодня не в страже?
— Не в страже, — усмехнулся молодой викинг. — Назавтра готовься, а сегодня дружок твой, Лашк.
— Угу…
Начистив кольчугу, Дивьян довольно повесил ее на стену над своей лавкой, вымылся у колодца и, надев рубаху, вышел со двора в город.
— К оружейнику, — бросил он, проходя мимо воротного стража. Тот понимающе кивнул — и самому бы сходить не мешало, да средств нет.
Немного проплутав по улицам, Дивьян обогнул пологий холм и, пройдя кустами, оказался у длинного плетня из тонких жердей, тянувшегося, казалось, вокруг всего холма. Озадаченно почесав затылок, справился у прохожего мужика в синей, расстегнутой на волосатой груди рубахе:
— Ермила Лошади корчма здесь ли?
— Какой еще Лошади? — хмуро переспросил мужик и тут же осклабился: — А наверное, ты про Кобылу спрашиваешь?
— Ну да, про Кобылу. Да я ж так и говорю.
— Ну, тогда иди вдоль плетня, паря.
Уже стемнело, когда, выйдя из корчмы, Дивьян, поправив за спиной лук, направился прямо к Детинцу. К самым стенам не подошел, как и условились, схоронился за липой и стал ждать.
Теплый ветерок ласково шевелил молодую листву, где-то совсем рядом щебетали птицы, над самым ухом надоедливо жужжал шмель. Зажглись первые звезды.
Отрок взглянул на верхнюю галерею и пожал плечами. Попасть — плевое дело! Это даже не белке в глаз. Правда, что-то пока не видно там никакого идола. Хотя Олисей сказал, его к ночи вытаскивают, чтоб не пугаться. А может, и не вынесут сегодня? Тогда зря время потеряно, и плакал горючими слезами варяжский шлем, красивый и легкий. Жаль, если так… О, нет! Вроде бы вышел кто-то… Ага… Вот хоть и не видно ничего, а прикинуть можно. Во-он в том углу идол. На прикид бить придется, темно. Ну, Олисей, задачка-то трудна оказалась! Но тоже не белка… Так… Пожалуй, пора…
Дивьян наложил на тетиву стрелу. Черную, с тремя желтыми кружочками у оперенья. Стрелу эту и должны опознать.
Все, можно бить. Светлей уже вряд ли будет. На три пальца влево, чуть выше… вот примерно так… ежели высота идола такая, как и указывал квасник. Сказал — с человека. Ну и ладно…
Просвистев, стрела ушла на галерею… Кто-то громко вскрикнул, и Дишка вздрогнул — идол же не может кричать! Однако где же…
— Молодец, парень, — тихо произнесли у него за плечами. — Хороший выстрел… Думаю, князь после такого уже не встанет.
— Князь?! — холодея, переспросил Дивьян.
— Князь, князь, — ухмыльнулся в темноте Олисей-квасник — посланец волхвов Онгуз. — Ты хорошо поработал, отроче. А теперь — умри!
Тускло блеснув в желтом свете звезд, широкое лезвие ножа вошло Дивьяну в грудь.
…в деревянную клеть пробирается «змея подземельная», «змея подколодная», но богатырь готов к этому…
Б. А. Рыбаков. Язычество Древней Руси
На берегу Волхова, чуть выше Ладоги, в распадке, затерявшемся меж сопок, покрытых сосной, осиной и елью, поднимались вверх вкопанные в землю столбы с вырезанными изображениями богов — идолы. Велес, Святовит, Перун… Идолы почернели от времени, и теперь неясно было, кто из богов — кто? Не было видно и остатков жертвований — ни полусгнивших костяков на ветках, ни засохшей крови на губах идолов, ни даже разноцветных ленточек. Когда-то ведущая к капищу тропка заросла папоротниками — высокими, густо-зелеными, чуть колыхающимися от дуновения ветра. Казалось, никогда больше не ступит сюда нога человека, если только не забредет случайно усталый путник — охотник иль рыболов — да не бросит богам мелкую дичь или рыбу. Тихо вокруг было, даже птицы не пели, лишь многочисленные пауки плели свою паутину, да под замшелыми камнями шипели проснувшиеся от зимней спячки змеи. Одну такую чуть было не раздавил грубый сапог идущего от берега человека. Змея — черная, с зигзагообразной полоскою на спине — подняла голову, зашипела… И едва успела убраться прочь — сапог чуть было не расплющил ей голову.