— Пока! — сказал Тим. Кремер не ответил. Тогда Тим коротко, на долю секунды, «щелкнул». Поле Кремера было все словно в мелких язвочках — следах плохо заглаженных пробоев. Особенно много их было вокруг головы. Тим повернулся, вышел и захлопнул за собой дверь.
* * *
Васнецов открыл, не спрашивая. Но остался стоять на пороге, загораживая вход в квартиру. Ему это было не трудно, одной васнецовской бородатой физиономией можно было заткнуть, наверное, тоннель метро.
— Ты чего не позвонил? — спросил он.
— Здравствуй, — сказал Тим. — А я когда звоню, меня не приглашают. Что со мной такое, а? Может, у меня вся спина белая? Или мне черную метку поднесли, а я и не заметил?
— Черную метку, говоришь? — задумчиво произнес Васнецов, беззастенчиво рассматривая гостя, и Тим понял, что бородач весь сгорает от желания «щелкнуть», но стесняется.
— Давай, давай, — Тим махнул рукой и криво усмехнулся. — «Щелкай». Может, ты после этого не только руку мне подашь, но и на порог впустишь.
— Ой! — Васнецов аж подпрыгнул и изобразил на лице положенное хозяину радушие. — Это я от неожиданности. Прости, Тима. Здравствуй, старик! Заходи, пожалуйста!
— Ну спасибо.
— Раздевайся. Вот тапочки.
— Спасибо. Я не помешал?
— Нет, что ты, у меня «окно» на два часа. Чай пить будешь?
— Пожалуй. Спасибо.
— Ну проходи на кухню, проходи.
Пока Васнецов колдовал над чайником, Тим украдкой отхлебнул коньяку и даже внимания не обратил на то, что делает. Его день уже давно начинался с глотка спиртного. А одинокие вечера только из этого и состояли. Тим боялся. И к каждой ночи он целенаправленно подпаивал себя, чтобы сонное забытье наступало мгновенно, ударом, без дремотного перехода, в который могут вторгнуться проклятые голоса.
— Так что там про черную метку? — спросил Тим.
Васнецов медленно развернулся к нему и сложил руки на груди.
— Я сворачиваю практику, — сказал он грустно.
Тим закусил губу и посмотрел бородачу прямо в глаза.
— Устал? — спросил он осторожно.
— Надоело.
— Сорри, — предупредил Тим. «Щелкнул». До упора. И увидел громадную вмятину в ауре над головой Васнецова. И множество небольших пробоев у печени, почек, вокруг сердца, вдоль позвоночника.
— Хочу уехать, — услышал он голос Васнецова. — Уже подал документы. А ты силен, парень! Ты очень быстро растешь. Очень быстро.
— Как-то все это… — Тим поискал нужное слово. — Неспроста.
— Я знаю, — сказал Васнецов грустно.
— Что ты знаешь? — спросил Тим, возвращаясь.
— Да то же, что и все… — Чайник на плите засвистел, и Васнецов отвернулся, чтобы выключить газ.
— А я не знаю, — пожаловался Тим. — И мне никто не говорит. Может, хоть ты скажешь?
Васнецов выставил на стол несколько жестянок и принялся смешивать заварку с какими-то остро пахнущими травами.
— Понимаешь… — прогудел он. — Это сугубо личное дело. Я не вправе тебе советовать, браток. В жизни каждого сенса…
— Да, да! — перебил его Тим раздраженно. — В жизни каждого сенса наступает однажды момент… Ты мне этим все мозги зафачил. Я тоже философ, когда полбанки употреблю. Ты можешь толком мне объяснить, что происходит? А?! Или тоже будешь темнить, бубнить и посылать на…?!
— А кто тебя посылает? — поинтересовался Васнецов, оборачиваясь.
— Да все! Лапшин, Людка, Кремер… Все! Миша, что случилось?! Я ни хрена не понимаю, вообще ни хрена!
— Пьешь ты много, Тимофей, — вдруг сменил тему Васнецов.
— А может, это белая горячка, а? — почти с надеждой спросил Тим.
— Нет, — грустно сказал Васнецов. — Это не белая горячка.
— Ох… — Тим схватился за голову и машинально «щелкнул». С одной стороны, ему сразу полегчало. А с другой — он опять увидел, как сильно побит Васнецов, и очень захотелось что-то сделать. Например — поделиться собственной бедой. Но внутренний голос подсказал, что этого-то как раз делать не стоит. Тим уже слышал, как с ним говорили по телефону бывшие коллеги. И видел, как закрылся Кремер, едва услышав слово «пробить».
— Ты сказал, что помнишь, — пробасил сверху Васнецов. — А я все равно повторю. На всякий случай. В жизни каждого сенса наступает момент, когда приходится решать. Либо ты будешь жить, как все, либо ты станешь развивать свой дар. А потом наступает еще один момент. Самый важный. Когда ты уже в силе и многое умеешь, ты должен решить второй раз. Либо ты остаешься с людьми, либо ты становишься над ними. Кажется, для тебя именно такой момент наступил.
— А для тебя? — спросил Тим.
— Я свой выбор сделал, — вздохнул Васнецов. — Я уеду.
— Миша, — попросил Тим мягко. — Скажи мне простым русским языком. Что, кто и, главное, зачем? Умоляю!
— Нет, — отрезал Васнецов. Он вдруг окончательно помрачнел. — Сам разберешься. Вот тебе чай, пей и уходи.
— Миша, — очень тихо произнес Тим, стараясь держать себя в руках. — Не надо так. Я этого не заслужил.
— Это ты так думаешь. А вот они считают иначе. Знаешь, Тима, уходи. Прямо сейчас уходи. А чаю тебе… там нальют.
Тим скрестил руки на столе и медленно опустил на них голову.
— Хорошо, Миша, — прошептал он. — Спасибо и на этом… Ты меня еще вспомнишь. И тебе будет очень стыдно. Н-да… Все вы, дамы и господа, меня еще вспомните… С вашими намеками, с вашим страхом за свою задницу поганую, с вашими дешевыми фокусами… Экстрасенсы, народные целители, биоэнергетики сраные! Спасибо тебе, Мишаня. Очень ты мне помог…
— Уходи, — повторил Васнецов. — А то я тебе сейчас морду разобью.
— Не посмеешь, — усмехнулся Тим, поднимаясь. — Ты же знаешь, что тогда будет. ОНИ шутить не любят, верно, Мишаня? А за меня ОНИ тебя, дружище, не пощадят. Ох не пощадят…
И Тим с ужасом понял, что попал в точку. Потому что громила Васнецов, большой и сильный, в прошлом тяжелоатлет, вдруг затрясся и рухнул на стул, заскрипевший под его тяжестью.
— Ладно, — сказал Тим. — Передумаешь, захочешь поговорить — звони. Или просто заходи. — Он повернулся и пошел к двери. Сбросил тапочки, воткнул ноги в ботинки, натянул пальто.
— Тима! — позвал вдруг его Васнецов слабым голосом. — К тебе нельзя дозвониться, Тима! И дойти до тебя нельзя…
— Что?! - переспросил Тим, оборачиваясь. — Что ты сказал?! Э! Мужик! Мишка! — Он выставил перед собой руки, потому что Васнецов, топоча, как стадо бегемотов, несся к нему по коридору. Тим не почувствовал агрессии в этом рывке и оказался прав. Бывший метатель молота просто схватил его в охапку и буквально вышвырнул за дверь, которая со страшным грохотом захлопнулась.