Ну вот, только этого не хватало! Насте совсем не хотелось, чтобы в голове у Леши появились такие тревожные мысли. Ну что она за кретинка такая, взяла и испугала Лешку!
— Извини, солнышко, просто дурь какая-то лезет в голову, — покаянно произнесла она. — Мне очень хорошо в нашей с тобой жизни, честно-честно! Просто я подумала, что раз уж я ушла с работы и начала новую жизнь, то можно попробовать внести какое-то разнообразие в наш с тобой быт, а то как бы ты первый рядом со мной не соскучился. Вот возьмешь и бросишь меня, найдешь себе кого-нибудь помоложе и поинтересней, и что я стану делать одна, старая, некрасивая, больная и никому не нужная?
— Здрасьте, приехали, — весело откликнулся Чистяков. — Пребывание в среде пенсионеров явно не пошло тебе на пользу. Аська, я тебя не узнаю. Что с тобой творится? Мы уже десять минут разговариваем, а ты до сих пор не спросила, как я съездил в ВАК. Тебе что, уже не нужно?
Елки-палки, про ВАК-то она совсем забыла! Надо же, Тамаре удалось совсем забить ей голову всякими глупостями.
— Нужно, Леш, очень нужно, — торопливо сказала Настя. — Что тебе удалось узнать?
— А ничего, — Чистяков продолжал веселиться, вероятно, Настины разговоры про новизну в отношениях его изрядно посмешили. — Я такого исторического доктора наук не нашел. Ни в каких базах Высшей аттестационной комиссии он не значится.
Собственно, ничего другого она и не ожидала.
* * *
Вера Алексеевна Бегорская любезно предоставила Насте анкеты и личные дела всех сотрудников службы охраны — руководителя и шестнадцати подчиненных, работающих в режиме «сутки через трое» по два человека в смене на двух постах: центральных воротах и боковом въезде. Настя внимательно читала документы, всматривалась в лица на фотографиях, тупо таращилась на образцы почерков в собственноручно заполненных анкетах, но ничего полезного для себя не извлекла. Каждый из этих семнадцати выглядел более чем прилично и никаких подозрений не вызывал, и в то же время каждый из них легко мог оказаться либо потомком Румянцевых, возомнившим себя истинным хозяином усадьбы, либо его пособником, оказывающим помощь за вознаграждение.
Настя со вздохом захлопнула блокнот, убрала его в сумку и отправилась на первый этаж искать супругов Путилиных. Она уже беседовала с ними, но вопросы задавала в основном про Корягину и Павлову, теперь же ее интересовало совсем другое.
Муж и жена Путилины сидели в компьютерном зале и что-то искали в Интернете. Время было горячее, гостей много, и по залу метались Костя Еремеев и еще один компьютерный «мальчик» лет тридцати, оказывая помощь, показывая и подсказывая.
— Вы не могли бы ответить еще на несколько моих вопросов? — вежливо спросила Настя, подходя к Путилиным и снова вживаясь в роль социолога. — Меня интересует, устраивает ли пожилых людей такой молодой персонал в компьютерном зале или вам было бы комфортнее, если бы помощь вам оказывали люди постарше, более близкие вам по возрасту?
— Что вы, что вы, — дружно замахали руками Путилины, — нас все устраивает. Здесь работают очень милые молодые люди, и нас все устраивает, вот, например, Костенька…
Из первого разговора с ними Настя вынесла впечатление о них как о людях приятных, спокойных, с печатью не то печали, не то озабоченности. Путилин в прошлом был научным сотрудником лаборатории на химкомбинате, его жена — доцентом в филиале технологического института. Люди образованные, достаточно продвинутые, хорошо одетые, ухоженные, с грамотной интеллигентной речью. И что такие люди могли делать поздним вечером за гаражом в обществе Кости Еремеева? Может быть, Лена Белякова права и у них сложились какие-то глубоко личные отношения, в которых Костя имеет свой корыстный интерес? Но почему эти отношения нужно скрывать от всех? И чья это инициатива — скрываться, самих Путилиных или Костина?
А Путилины между тем наперебой расхваливали Костю, уж такой он услужливый, уж такой добрый, такой внимательный, и у него такое горе, очень его жалко. Глаза их потеплели, лица смягчились. Нет, определенно, между ними и Костей что-то есть. Надо бы выяснить, какие у Путилиных есть наследники, может быть, и вправду Костик нацелился в будущем на их имущество.
— Простите, я хотела бы спросить: у вас есть дети?
Путилины разом помрачнели и долго молчали. Потом Путилина сказала:
— У нас есть сын, но мы, к сожалению, утратили с ним связь. Не знаем, ни где он, ни что с ним. У него какие-то сложности по бизнесу, ему пришлось уехать куда-то далеко, и он нам не звонит.
— То есть он скрывается? — уточнила Настя.
— Нам не хотелось бы так думать, наш мальчик очень хороший и порядочный человек, но выглядит это именно так… к сожалению… Мы даже не знаем, жив ли он. Это наш крест, это наша боль. Может быть, он в беде, может быть, ему нужна помощь. Мы ничего не знаем.
Понятно. Вопрос с наследством остается открытым, во всяком случае, пока нет точной информации о том, что сына Путилиных нет в живых.
— Вы извините, я не хотела вас расстраивать. Давайте вернемся к моим основным вопросам. Скажите, а вот с этим Костей вы не встречаетесь помимо компьютерного зала? Может быть, между вами сложились доверительные отношения и он приходит к вам в гости? Или вы к нему? Нет? Может быть, вы вместе куда-то ходите, например в кино, на концерты или просто погулять?
— Нет-нет, — быстро и твердо ответил Путилин, — никаких особых отношений у нас с ним нет, просто он очень милый и любезный молодой человек. И мы ему искренне сочувствуем в его горе.
И ни слова о том, что они шепотом общались за гаражом и даже передали Косте какой-то пакет. А ведь Настя видела это своими глазами. И ни слова о странностях в поведении Кости Еремеева. То ли он так хорошо притворяется, то ли он действительно ни при чем и все подозрения в его адрес беспочвенны. Ладно, для проверки Еремеева у Насти в плане стоит еще разговор с оперативниками и Аллой Ивановной.
Она позвонила Федулову, и тот в полном соответствии со своими заверениями оказался на этот раз доступен контакту.
— Да, я нашел вашу Аллу Ивановну и даже поговорил с ней. Она уверена, что никакой серьезной психопатологии у Еремеева нет, просто небольшой невроз, вызванный психотравмой. Он после трагедии стал сторониться незнакомых людей, тяжело вступает с ними в контакт, старается не разговаривать и не откровенничать. И никаких признаков наркомании она у Еремеева тоже не замечала.
Вот, интересно, если бы Настя сама ему не позвонила, когда он соизволил бы сообщить ей эту информацию? Нет, все-таки разговоры о том, что он всецело находится в ее распоряжении, это только одни пустые разговоры. Впрочем, грех жаловаться, он же сделал то, о чем Настя попросила, не забыл, а то, что сам не позвонил и ничего не сказал, можно простить. Настя поставила себя на место Федулова и поняла, что поступила бы точно так же, если бы какой-нибудь частный сыщик начал пытаться раскрывать преступление, которое ей самой раскрыть в свое время не удалось. Она бы делала то, о чем он просит, но ни за что не звонила бы ему сама, ждала бы, чтобы он первым проявил инициативу. Ему надо — пусть сам и звонит. «Детский сад», — с досадой произнесла она про себя.