Заслоняя рукой глаза от света лампочки, на порог шагнул изможденный мужчина.
— Петрович!!! — узнав его, ахнул Максим.
Пойду прямым путем — по мшистым топям бора,
Булыжник да валун — завалена стезя…
Поль Верлен
Они выбрались за ворота в санях, под брезентом. Скрипели полозья. Пахло еловой хвоей, смолой и скипидаром. Возница попался веселый — все время пел пьяным голосом громкие песни из репертуара «Любэ»:
Комбат-батяня, батяня-комбат…
Время от времени песни на миг прекращались, видать, парень прикладывался к бутылке — слышны были и бульканье, и довольный вздох, и смачное чавканье. Чем он, интересно, закусывал — салом что ли?
Чуть откинув брезент, Максим выжидал местечко потемнее — не хотелось отъезжать от города слишком далеко. В тусклом свете фонарей — лесная дорожка была освещена — мелькали еловые заросли, какой-то бурелом, сугробы… Вот, кажется, здесь уже довольно темно — сани как раз нырнули в овражек.
— Пора, — шепнул Макс, толкая локтем инженера.
Тот кивнул, и оба осторожно соскользнули с саней в снег.
Скрывшийся за поворотом возчик ничего не заметил — слишком был поглощен выпивкой и распеванием лихих песен:
Батька Махно смотрит в окно!
— Веселый парень, — усмехнулся Тихомиров, поднимаясь на ноги. — Ну, Григорий Петрович, рассказывай!
Инженер лишь покачал головой и улыбнулся:
— Вот уж не ожидал тебя встретить.
— Вообще-то я искал одну девушку… ее как раз сюда привезли. Красивая такая, кареглазая, Олесей зовут…
— Девушка? — Петрович зябко поежился и прибавил шагу: все ж таки одет он был довольно легко для зимних прогулок — в спецовку и свитер. — Может, и была девушка… тут много их было, но меня держали отдельно. К сотрудничеству хотели склонить, уговаривали…
— А с девушками-то, с девушками что?
— Увезли куда-то. Их здесь, на станции, долго не держат. В фургон и… Куда вот только — не знаю, не очень-то я тут с местными общался, с одним мужичком только… ушлый такой, с прищуром нехорошим. Микол Игнатьевич — так он представился.
Тихомиров усмехнулся:
— Ну конечно — Микол.
— Что-что?
— Да так. Ничего нового. Просто как-то рассказывали об одной дальней деревне и ее старосте. Может быть, туда они пленниц вывозят, к себе. В работницы… или чего похуже. — Молодой человек нервно сплюнул. — Завтра пойду. Возьму вот лыжи и…
— Вместе пойдем, — кашлянув, негромко промолвил Петрович. — Меня тоже давно любопытство терзает: что за Микол? Посмотрим…
— Да я б и один… — Максим снял с себя крутку и почти силком надел на своего спутника.
Тот хмыкнул:
— А ты сам-то как?
— А у меня свитер теплый, не чета твоему. Черт, скорей бы Олесю отыскать.
Впереди показались огни девятиэтажек — город. Инженер улыбнулся и, снова кашлянув, спросил:
— Ты как хоть все это время жил, Максим?
— Да по-разному. — Тихомиров махнул рукой. — Сейчас придем… Ой! А ведь нельзя ко мне-то!
Максим кратко рассказал о том, что произошло сегодня с его квартирой и с Олесей.
Григорий Петрович слушал внимательно, кивал:
— Этот ваш старший по подъезду, Иван Кузьмич, явно при делах.
— Я тоже так думаю. Может, тряхануть его?
— Ты полагаешь, он знает, куда увозят работников? — Инженер хохотнул. — Ну, положим, то, что их везут на ТЭЦ, он тебе скажет. Так это и без него известно. Лучше за фургонами проследить — надежнее.
— Проследим, — сквозь зубы процедил Макс. — Петрович! Во-он на ту тропку сворачивай.
— Да я бы хотел домой… Взять кое-что.
— Ага, домой! — Быстро схватив инженера за рукав, Максим вместе с ним рухнул в сугроб.
И вовремя — из-за леса как раз выскочили пятеро всадников и, гикая, пронеслись в сторону микрорайона.
— По твою душу! — выбираясь из сугроба, усмехнулся Максим. — Ну, пошли… Здесь, недалеко, моя двоюродная сестрица живет.
— А если и у нее…
— Не думаю. — Молодой человек отрицательно покачал головой. — Вряд ли кто о ней знает. Квартиру я всю жизнь снимал и с соседями особо не роднился… Теперь вот сюда, налево. Ну вот, пришли… Погоди! Проверю на всякий случай.
Осторожно обойдя крыльцо, Тихомиров заглянул в окно, освещенное неровным светом стеариновой свечки — на старый город электроэнергия не подавалась: мало нашлось желающих платить.
На кухне за столом сидели все четверо обитателей дома: Настя с Игорьком и Лена с маленькой дочкой. Ели вареную картошку с квашеной капустой и солеными огурцами — ужинали.
— Все в порядке! — дав знак Петровичу, Макс поднялся на крыльцо и, тщательно обмахнув веником снег, постучал. — Эй, хозяева! Гостей принимаете или как?!
— Гости в такую пору дома сидят… Ой, Максим, ты?
Через пару минут гости уже сидели за столом и, махнув по стопке настойки, закусывали хрустящими огурчиками и разваристой вкуснейшей картошкой.
— Вовремя вы, — улыбалась сестрица. — Мы как раз ужинать сели.
На следующий день, не тратя времени даром, Максим и Петрович, одевшись потеплее, встали на лыжи и ходко пошли в сторону самолета. Тихомиров тащил объемистый рюкзак с припасами, а за плечами инженера поблескивал вороненый ствол охотничьего ружьишка. Ружьишком — мужниным — снабдила заботливая Настя.
Рвался в бой и племянник, но Макс тут же дал ему укорот — мол, охраняй лучше женщин, времена стоят неспокойные. Отговорил… Правда, Игорек смотрел с обидой… уж пусть лучше обижается, чем что с ним случится. Два было сына у сестрицы — теперь один. С младшеньким, Лешкой, доведется ли еще свидеться-то? Хотелось бы, конечно, надеяться…
— Смотри, смотри — фургон!
Путники затаились в лесу у Светлого озера, как раз возле накатанной санями дороги, вблизи деревни.
Показавшийся на повертке запряженный парой гнедых фургон неспешно прокатил мимо. На облучке, кроме возницы, сидел дюжий молодец с ружьецом и в лихо сдвинутой на затылок ондатровой шапке.
У стенки из булыжников и кирпичей — все-таки сложили, сволочи, — повозка остановилось. Двое часовых распахнули ворота… Пропустили фургон. Перекинулись парой слов с возницей. Снова закрыли ворота. Надежные, крепкие, сколоченные из толстых досок.
— В деревне их держат, тут и думать нечего, — прошептал Максим. — Как бы вот только туда проникнуть? Попытаюсь, как стемнеет…
— Так там, верно, фонари… Фаза кинута: вон столбы, линия… — Григорий Петрович вдруг улыбнулся. — Впрочем, с фазой мы как-нибудь справимся, устроим замыкание… Только вот куда ты там пойдешь-то? Девок в любом сарае держать могут.