Сейчас же озериум был старательно увит водорослями снизу и ивовыми кустами сверху. Из-за кустов доносилось чье-то нежное пение.
– Русалок завел? – догадался Шон.
– Не только. Еще водяных, мокрошлепов и мокроплюшек, – похвастался дракон. – Вот достану пару сирен – мне их один морской змей уже второй век обещает – в обмен на фениксов – и тогда…
– Ты бы еще кикимору болотную туда запустил, – усмехнулся Шон. – Вот тогда у тебя бы точно полный комплект нечисти собрался. А по берегам – черепахеров, на солнышке греться. Эй, кончай пялиться. – Он легонько пнул засмотревшегося Шаха, так и стоящего с разинутым ртом.
– Ужинать-то мы когда-нибудь будем или нет?
– И почему я тебя только до сих пор не изжарил, Рыжий? – задумчиво произнес дракон. – Самому не понятно.
– Если ты на меня пыхнешь, – сказал Шон, – то через пару веков от скуки крылья склеишь. Это я тебе точно говорю.
* * *
Знаменитое драконье гостеприимство вошло в легенды настолько же прочно, насколько в тех же легендах обосновалось ничуть не менее знаменитое нежелание драконов принимать у себя в гостях кого бы то ни было. Но тем редким счастливцам, которые все же умудрялись напроситься к дракону на обед или ужин и при этом не выступить на нем в качестве пункта меню, было что вспомнить даже много лет спустя в беззубой и диетической старости.
Ной Смокинг отнюдь не являлся исключением из этого правила. Стол, точнее, та его часть, которую он отвел для Шаха с Шоном, не просто ломилась, а прямо-таки проламывалась под тяжестью яств, кушаний, напитков и еще великого множества вещей. Назначения некоторых из них герои так и не узнали просто-напросто потому, что не смогли до них добраться, – стол был рассчитан человек на пятьдесят, и рассчитан с избытком. Однако по сравнению с примыкавшим к нему столом самого Ноя и тем, что возлежало там, стол героев выглядел как холмик рядом с заоблачной горной грядой.
– Я вот, ик, подумал, – сказал Шах, глядя осоловелыми глазами куда-то поверх стоящего перед ним торта, – что, ик…
– Что “ик”?
– А хорошо, – неожиданно заключил Шах и, потянувшись за очередным кубком черного бискайского, едва не вмазался в вышеупомянутый торт.
Шон засмеялся.
– В последнее время парнишку нечасто баловали приличной едой, – сообщил он Ною. – А уж про выпивку и говорить нечего. Похоже, что теперь от твоего изобилия малыша малость развезло.
– К утру проспится, – махнул лапой дракон, сосредоточенно вгрызаясь в заднюю половину запурнянского букора. – У меня ведь вино – это действительно вино, а не та грифонья моча, которую гоните вы, люди.
– Постой, постой. – Шон приподнял перед собой кубок с розовым астром – сладким вином, за один бокал которого любая аристократка Забугорной Империи отдала бы половину фамильных драгоценностей мужа. – А это вино, по-твоему, чье?
– Я другое имел в виду. – Ной наконец оторвал от букора здоровенный шмат мяса и залил его полубочонком фалернского.
– Никто не спорит с тем, что лучшее вино делают люди, точно так же, как лучший эль – гномы, а лучшие торты – эльфы. Но при том, что именно вы, люди, способны создать такие потрясающие букеты, как, например, – Смокинг пошевелил ноздрями, – во-он то белое аппарди, это капля в море по сравнению с той, я повторяю, грифоньей мочой, которую вы, люди, гоните и, что самое удивительное, пьете.
– Уж кто бы говорил, – возмутился Шон. – А ты скажи, сколько бочек этого самого белого аппарди было в прошлом году.
– Если мне не изменяет память, – Смокинг задумчиво почесал шейный гребень, – то монастырь Братства Смиренных Служителей Бхаглапуха собрал со своих виноградников на южном склоне Большого Пупа Бхаглапуха ровно сто пятьдесят три бочки. А настоящее белое аппарди делают только в монастыре Братства и только из винограда, собранного на южном склоне. Все остальное – подделка, которая даже и близко не сравнится с настоящим.
Шон поморщился. Некоторые привычки и пристрастия драконов появляются и меняются со временем. Но любовь – и жажду – к вину дракон получает, еще сидя в яйце, и сохраняет до тех пор, пока его скелет не рассыплется в пыль и прах.
– А сколько из этих ста пятидесяти трех бочек приобрел ты и твои собратья? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Сам я взял девять. – Ной снова поскреб гребень. – А остальные, я думаю, никак не меньше семидесяти.
– И что же после этого остается нам, а?
– Семьдесят четыре бочонка.
– Я имею в виду, – медленно произнес Шон, – что людей, а также прочих орков, которые тоже желают испоганить хорошее вино своей грязной пастью, в мире немного побольше, чем драконов, не правда ли?
Ной с хрустом выдрал из бока букора десяток ребер, сунул их в пасть и, не переставая жевать, задумался.
– Пожалуй, ты прав, – признал он, закончив жевать. – Но в таком случае вам, людям, следует просто посадить побольше виноградников.
Шон тяжело вздохнул.
– Ты неисправим, – сказал он и залпом допил свой кубок с драгоценным розовым астром.
– А вот я, ик, не могу понять…
– Ба, – удивленно выдохнул Шон. – А я-то решил, что малыш уже давно спит.
– Слушаю я вас, – повторил Шах, – и никак, ик, не могу понять…
– Ну, ну, ну, – Смокинг приподнялся на передних лапах и, предчувствуя очередное развлечение, повернул к Шаху правое ухо.
– Предположим, орк с ним, с вином, – выговорил наконец Шах. – Но вот эта хрябла. – Он ткнул вилкой куда-то влево от торта. – То есть, ик, эти две хряблы еще сегодня утром бегали по своим зарослям. Так ведь?
– Ну и что? – не понял дракон.
– А то, ик, что с самого утра я с, ик, тебя глаз не спускал. И ты ни за, ик, какими хряблами не летал. А подданных, ик, которые могли их принести, у, ик, тебя нет. И вообще – что ты за дракон без подданных? Ик.
Шон и Смокинг переглянулись.
– Насколько я сумел разобрать речь твоего юного друга, – начал дракон, – ему непонятно, откуда на столе взялась эта хрябла?
– Х-хряблы, ик, – поправил Шах. – Две, нет, четыре.
– Глаза протри, – рявкнул Шон.
– Нет, серьезно, – удивился дракон. – Он что, в самом деле, не знает, откуда все это, – он широким жестом обвел лапой оба стола, – взялось?
– Судя по его вопросу, – сказал Шон, – нет.
– Тогда слушай меня, мальчик, – торжественно произнес Смокинг. – Мы, благородные драконы, уже много тысяч лет не вкушаем пищу, приготовленную варварским, то есть естественным, образом. Исключение делается лишь для охотничьей добычи.
– А это…
– Не тревожься, мальчик, – усмехнулся дракон. – Все сотворенное с помощью магии делится на иллюзорное и реальное, но могу тебя заверить: еда таковая совершенно реальна.