— Бери свою мертвую конницу и отправляйся в Бел-Алияд, — приказал некромант. — А когда прибудешь туда, сделаешь вот что.
И некромант посвятил Архана в свой план шипящим пощелкивающим голосом. Визирь слушал, низко склонив голову и продумывая падение Акмен-хотепа и народа Ка-Сабара.
Кхемри, Живой Город, 44 год Гехеба Могущественного
(—1962 год по имперскому летосчислению')
Девушка-рабыня стояла на коленях в центре магического круга, тело ее мучительно напряглось, в то время как Нагаш читал Заклинание Жатвы. Девушка приплыла в Живой Город всего два дня назад на невольничьем судне из Зандри — ее забрали в рабство во время нападения на варварские земли на далеком севере. Ясные голубые глаза в молчаливом ужасе уставились на Нагаша, рот широко распахнулся в застывшем вопле боли, обнажив ровные белые зубы и изогнувшийся язык. Плечи дрожали — девушка пыталась сделать вдох. Верховный жрец был весьма осторожен — он оставил ее мышцы подвижными ровно настолько, чтобы она могла вдыхать достаточно воздуха и оставаться в полном сознании. Ему потребовались долгие месяцы и бесчисленные эксперименты, чтобы добиться такой точности.
Сильный голос Нагаша эхом отражался от каменных стен его святая святых под Великой пирамидой. Он продолжал свой безжалостный дикий речитатив и говорил по-неехарски, а не на умирающем змееподобном языке своих пленников. За три года, прошедшие после того, как он убил того болвана-неудачника Имхепа, его понимание варварской магии стремительно росло. Проливать кровь, выпускать душу из оков плоти и костей стало привычным делом.
Речитатив ускорялся и звучал, как колокольный звон. Нагаш полностью сосредоточился на трепещущем сердце рабыни. Оно начало биться в одном ритме с его речитативом, и воздух между магом и рабыней потрескивал от невидимой глазам магической связи. Верховный жрец стиснул кулаки, кожей чувствуя тепло жизненной силы девушки. Его голос возвысился до ликующего крика, от бледной кожи рабыни потянулись тонкие завитки дыма. Девушка больше не дрожала. На ее висках и шее проступили вены. Нагаш чувствовал, как биение ее сердца усилилось до блистательного крещендо. И тут тело рабыни неистово содрогнулось и вспыхнуло столбом шипящего зеленого пламени.
Нагаш погрузил руки в пылающее инферно и сжал горло девушки, чувствуя, как сила струится по его коже. Глубоко вдохнув, он напряг волю, и ее жизнь потекла в него. Его жилы невыносимо пекло, а последние крики рабыни беззвучно отдавались в его костях. Через миг все закончилось, и тело девушки, полностью лишенное жизненных сил, рухнуло к ногам Нагаша, превратившись в горку дымящихся костей.
Но это была только прелюдия, накопление силы перед началом настоящей работы. Укутавшись в бесплотный туман, светясь нечестивой энергией, верховный жрец снова распростер руки и обернулся к деревянной клетке, стоявшей в нескольких футах от магического круга. Внутри шевелились неясные фигуры, скрытые от неверного света угасающих масляных ламп. На этих близнецов, молодых мужчину и женщину благородного происхождения и в расцвете юности, Кефру наткнулся в винном погребе неподалеку от порта. Вообще ему крупно повезло — требования Нагаша для следующего эксперимента были весьма специфическими, пришлось ждать несколько месяцев, пока эта пара попалась в лапы молодого жреца.
Последние слова Заклинания Жатвы еще эхом звучали в комнате, а Нагаш уже начал следующий ритуал. Первые фразы были совсем простыми, они служили всего лишь для того, чтобы верховный жрец смог сосредоточиться, но ритм все убыстрялся, а текст усложнялся. Началась первая фаза превращения.
Нагаш быстро понял, что существует предел могущества человеческой души. Когда Имхеп в последний раз выдохнул и его жизненная сила перетекла в ладони Нагаша, верховный жрец почувствовал, что его жилы превратились в пламя, и вообразил себя богом. Но та чудесная энергия слишком быстро иссякла. Одна человеческая жизнь могла поддержать лишь незначительное заклинание друкаев, но не больше. Душа — всего лишь дуновение ветерка по сравнению с неистовыми ветрами магии, питающими ритуалы друкаев.
Колдун всегда это знал. Это была еще одна хитрая ловушка варваров. Мальхиор мог придерживаться их соглашения, обучая Нагаша магическим заклинаниям и ритуалам друкаев, но при этом прекрасно понимал, что верховный жрец никогда не накопит достаточно силы, чтобы приступить к более могущественным заклинаниям. Подобные попытки требовали десятков, если не сотен человеческих душ — слишком много, чтобы сделать это во время единственного обряда, и слишком масштабно, чтобы не привлечь внимания Тхутепа и городской знати. Мальхиор наверняка надеялся, что жажда власти так влечет Нагаша, что он потеряет голову и поведет себя безрассудно, а это приведет к его гибели. Однако верховный жрец, не поддаваясь искушению, стал применять новообретенную силу совсем иначе, а именно — к магической науке погребального культа Сеттры.
Более двух тысяч лет жрецы культа вечной жизни постигали темные тайны жизни и смерти. Древние свитки содержали в себе теорию ритуалов, обучая, как подчинить душу и управлять плотью. Однако практические результаты были ничтожны по сравнению с обрядами друкаев, потому что в своих заклинаниях жрецы-личи зависели от милости богов. Но все изменилось, когда жизненные силы Имхепа перетекли к Нагашу.
Это новое заклинание основывалось на древнем обряде погребального культа. Нагаш провел чуть ли не целый год, изменяя и исправляя ритуал так, чтобы он отвечал его целям, и сейчас собирался опробовать его. Магическое заклинание, насыщенное энергией, украденной у рабыни, сорвалось с языка Нагаша, как раскат грома. Верховный жрец сосредоточился на двух неясных фигурах, скорчившихся в глубине клетки, и протянул к ним руки. Близнецы тотчас же рухнули на пол, издавая стоны боли и страха. Магическая сила хлынула из его пальцев и заплясала на обнаженных телах.
Нагаш читал заклинание почти час, до тех пор, пока последние капли украденной энергии не вытекли из кончиков его пальцев.
— Шепреш, — возгласил Нагаш, завершая обряд и опуская руки.
Повисла тишина, нарушаемая лишь негромкими сдавленными звуками из клетки и шелестом кисточки в углу комнаты: Кефру еще несколько минут после окончания обряда продолжал записывать свои наблюдения в большущую книгу в кожаной обложке.
Наставники Нагаша отсутствовали. С тех пор как верховный жрец начал применять свои новообретенные способности к магической науке погребального культа, он обнаружил, что все меньше и меньше нуждается в присутствии друкаев. Нагаш подозревал, что очень скоро их соглашение подойдет к концу.
Молодой жрец сделал последнюю запись и посмотрел на хозяина.
— Ну что, обряд удался? — спросил он.
Нагаш кинул еще один взгляд на скулящие фигуры в клетке и сделал неопределенный жест.
— Еще слишком рано для выводов, — ответил он. — Превращение только началось. Приду позже, ночью, тогда уже будет что-то понятно. — Верховный жрец скрестил на груди руки. — Ты проследил за приготовлениями в городе?