Кто-то укоротил фитиль.
Надо мной раздались веселые возгласы, потом смех. Вдруг этот звук стал далеким-далеким. Я ушел в яблоневый сад, и там меня стошнило. Я проклинал Бога и жалел, что вообще вернулся в Эскдейл.
* * *
В последний день жизни Дэйва Миддлтона он попросил меня пойти и помочь ему починить насос, который качал в гостиницу воду из источника. По дороге он говорил на обычные темы, которые его волновали:
— Курт и Джонатан совсем себя не контролируют… они так непредсказуемы… Наверное, дело в таблетках, которые они глотают.
— Я не вижу, что мы тут можем сделать, — сказал я. — У них своя армия.
— Должно быть решение… Только я слишком выдохся, чтобы что-то делать. Мое дело — чтобы генераторы вертелись, была пресная вода в баках, и работали унитазы. Вот, посмотри.
Его голые до плеч руки были вымазаны коричневым.
— Сегодня в шесть утра я выкапывал человеческие экскременты из стоков. Когда не хватило газа, чтобы приготовить завтрак их величествам, они вот что сделали… вот, на веке… И еще сзади на шее. Видишь? Ожоги от сигарет.
— Ты мог бы просто взять и уйти.
— У нас тут есть дети даже шести лет. Ты думаешь, я их брошу? Это называется ответственность. Ник. Нельзя просто пожать плечами и уйти на закат.
Я открыл дверь насосной.
— Ладно, что тут с ним?
Дэйв пожал плечами:
— Ты у нас специалист.
— Горючего здесь пока хватает.
— Ты помнишь. Ник, что говорилось там, в саду, в день после убийства Боксера?
— Ага, революция. Можешь с тем же успехом сесть верхом на свинью и ждать, что она отрастит крылья и отнесет тебя в рай.
— Курта и Джонатана можно низложить. Если у нас будет план.
— И еще грузовик с оружием и люди, готовые и умеющие его применить… Слушай, насос вполне исправен. Просто кто-то выключил мотор.
Я его запустил и посмотрел на Дэйва. Он дрожал.
— Я хотел, чтобы ты сюда пришел и мы могли поговорить с глазу на глаз. — У Дэйва в руках была сумка. — Возьми это.
— Дэйв, что за игру ты затеял? Если Курт узнает, что ты баловался с подачей воды, ты понесешь жестянку… Господи, где ты это взял?
На дне сумки, как жестянка с бобами, лежал пистолет.
— Он заряжен, — сказал Дэйв. — Я его нашел под сиденьем «мерседеса», на котором ездил Боксер.
У Дэйва был жуткий вид. Будто он собирался запустить опасную цепь событий, которая тут же вырвется у него из рук. Он вытер пот, текущий по лицу градом.
— Дэйв, он мне не нужен. Избавься от него.
— Тебе он понадобится.
— Понадобится? Ради всех чертей, зачем?
— Если тебе хватает храбрости выступить против Тага Слэттера, тебе хватит храбрости попросить Курта и Джонатана уйти от руководства.
— Что ты несешь? Уйти от руководства? Будто они командуют местной торговой палатой! Этих подонков нельзя просить по-хорошему. — Я вытащил пистолет. — Надо взять вот это, вышибить им мозги, захватить власть и не стесняться использовать его снова и снова, чтобы ее удержать. Быть лидером — это значит положить себе жернов на шею. — У Дэйва от моей речи разгорались глаза. — Если ты лидер, а у людей не хватает еды — ты виноват. Если они болеют и нет лекарств, чтобы их лечить, — ты виноват. Если напали Креозота и убили кого-нибудь — ты виноват. Нужно думать о тысяче вещей сразу, и это как держать на шесте тысячу тарелок — и все это время оглядываться, не пытается ли кто-то вонзить тебе нож в спину.
Дэйв сказал:
— В ситуации, подобной этой, лидер имеет и привилегии. Лучшая комната в отеле. Еда, питье. Комфорт. Я признаю, что времена изменились; новый лидер может завести себе двенадцать жен, и никто возражать не будет.
— Мне не нужно двенадцать жен, мне нужна Сара. Я…
Этот хитрый тип меня подловил. Ему даже не надо было мне говорить, что лидером должен стать я. Я сам это сказал.
— Ну нет, Миддлтон, ни за что. Только не я.
— Ник, ты — естественный кандидат… нет, ты послушай. Не уходи! Я спрашивал Сару, Китти, Мартина, кто, по их мнению, должен быть лидером. Я не называл имен — но они все назвали тебя. Ты единственный, кто может это сделать.
— Почему я? Я в школе завалил все экзамены. У меня нет талантов. Я…
— У тебя есть таланты. Нет, не в смысле, как у Мартина Дел-Кофи. Ты не ученый. Но у тебя есть интуиция. Когда тебе хочется, ты можешь, как хамелеон, стать таким, как тот, с кем ты говоришь. Я — нет. Во мне видят только чванливого церковного мальчика. Признаю. Я такой и есть.
— Значит… — Я покачал головой. — Я человек народа?
— Да.
— Не выйдет. Даже если бы я мог избавиться от этих двух тиранов, быть боссом — это для меня слишком трудная работа.
— Ник, никто не спорит, что это будет бремя. Временами будет даже больно, но ты не бросишь. Это называется ответственность.
— Я не согласен. Возьми это обратно.
Я сунул пистолет ему в руки.
— И советую тебе спрятать его куда поглубже, Дэйв, иначе они с тебя шкуру снимут.
— Ты знаешь, в чем беда с тобой, Ник? Ты слаб в коленках. Так это называется? Слаб в коленках. Это значит, что ты боишься. Напуган до смерти. И не этими двумя негодяями. Потому что ты дитя. Ник. Тебе бы понравилось поиграть в красивый бунт. Ты готов рискнуть жизнью, никто не сомневается — все видели, как ты вышел против Слэттера. Ты боишься принять неверное решение и взять на себя последствия. Ты боишься того, что называется ОТВЕТСТВЕННОСТЬ.
— Чушь!
— Тогда… — Дэйв наставил на меня пистолет. — Ты сделаешь, что я сказал. Ты сбросишь эту банду садистов, а потом станешь нашим новым лидером.
— Ты думаешь, что можешь меня заставить это сделать под дулом пистолета? Тебе нужно отдохнуть, Дэйв, долго и хорошо отдохнуть.
— Ник, я много думал и много молился. И я думаю, Господь указал мне путь.
— Положи пистолет в сумку, Дэйв.
— Я знаю, что не могу наставить на тебя пистолет и заставить стать лидером. Но если я приставлю пистолет к своей голове… смотри.
— Перестань, Дэйв! Сними палец с курка!
— Я не могу застрелить тебя. Но мне оказалось легко приставить пистолет к своей голове, вот сюда, и потянуть курок. Легко, очень легко. На самом деле — желанно.
Его глаза сияли странным светом. И трясся он так, будто вот-вот вырвется из тела.
— Дэйв… брось его и отдохни. Тебе же не хочется убивать себя.
— Почему бы и нет? Я знаю, что еще пара дней — и меня заставят тащить жестянку. Я. огорчаю новых вождей, ставя под сомнение их поведение. И я слишком утомлен, чтобы бежать. Я не успею добежать до ключа на колокольне.