— Кончайте орать, а то щас высажу всех и в депо поеду!

Бабка возилась в сарайчике, брякала там железками, и я до нее еле докричался. Наконец она выбралась наружу и сказала, поправляя платок, как ни в чем не бывало:

— А полка обвалилась. На которой гвозди, молотки, серп там ишо лежал, инструмент всякий. Поменял бы доску, оно б не обвалилось, а так мне, старой, пришлось чинить.

— Починила? — спросил я с сомнением.

— Да уж не как ты.

Бабка в самом деле как-то подвязала полку алюминиевой проволокой, но там все прогнило, как и в недавнем случае с антресолями. Я взял старый угольный утюг, весь ржавый, другой рукой подцепил не менее ржавый серп с рукояткой, обмотанной тряпьем, и вылез из сарая.

— Ба, зачем тебе этот металлолом?

— А вам бы все повыкидать, — с готовностью возмутилась бабка. — Вам бы все в мусорку закинуть, что годами наживалось.

— Ба, ты как в кино. Кинокамеры две, куртки кожаные две…

— А нявли не так? Выкинуть это быстро, а потом где взять, как нужда будет?

— Ну серп-то тебе зачем?

— А жать, — победно заявила бабка. — Жнуть им, серпом.

— А утюг?!

— А утюгом — гладить. Вот не станет свету, я и буду им гладить.

— Он же ржавый, — сделал я последнюю попытку.

— А я вычищу. Батька уехал?

— Уехал.

— Ездиет все… Вон сидят другие дома и денег не меньше того получают. А кто и больше.

Некоторое время я просто отдыхал на лавке, ожидая, что бабка велит делать, а она ходила вокруг сарайчика и что-то бормотала себе под нос. Потом ей все-таки прискучило это занятие, и бабка нарочито равнодушным тоном поведала:

— Приходил волосатый-то.

— Чего?! — не понял я.

— Волосатый приходил, чего-чего. Твоей подруги батька. Тебя спрашивал.

— А что сразу не сказала?

— А забыла, — победно заявила бабка. Мое неучастие в починке полки и расточительность в отношении серпа и утюга были наказаны, поэтому она уже более мирно добавила: — Просил зайтить, если явисься. Он дома, вон машина стоить.

Ослепительная «Волга» в самом деле стояла у крыльца.

— Пойду зайду, — сказал я.

— Долго не ходи, — велела бабка. — Блины испеку.

Дверь мне открыл Стефан. Он приветливо поздоровался со мной за руку и пригласил входить.

— Я тут по хозяйству малость, — извинился он, — потому идем вон в сарайчик!

В сарайчике Стефан возился с полуразобранным двигателем, вокруг которого были разложены инструменты. Сильно воняло керосином.

— Хочу вот на свой аппарат поставить, — сказал он, щелкая по корпусу двигателя ногтем. — Сейчас таких не делают, тех времен еще мотор — у одного отставного генерала в гараже валялся, он по случаю купил сто лет назад, да не воспользовался. Переберу, будет у меня аутентичный автомобиль. Сейчас-то неродной двигатель стоит…

— А вы чего меня искали-то? — спросил я. Наверное, не очень вежливо, но надо же было напомнить, что я не мотор пришел смотреть.

— Послушай, — сказал Стефан. — Мне тут Лариса рассказала про кладбище. Про… про призрака, которого отец твоего приятеля нарисовал.

— А что такое? — спросил я. Снова, наверное, не слишком вежливо, но Стефан не обратил внимания.

— Понимаешь, я занимаюсь исследованием паранормальных явлений. Хобби. Как Малдер и Скалли в «Секретных материалах», только у них там кино и спецэффекты, а я по-настоящему. Не подумай, что дядя чокнулся, я серьезно.

— Да ничего я такого не думаю! Ну и как? Нашли что-нибудь?

— Вот собираю факты и слухи, записываю, — сказал Стефан, хотя вопрос мой был довольно скептический. — На кладбище ваше схожу как-нибудь, составишь компанию?

Далось им это кладбище! Сначала Лорка, теперь батон ее…

— Сходим, конечно. Только скажите заранее, когда именно, чтобы я с бабулей уладил разные домашние дела, — сказал я.

Стефан кивнул:

— Спасибо. А вообще у вас тут спокойно?

— В каком смысле?

— Город у вас довольно старинный, сейчас часто пишут о разных таинственных местах, преданиях, древних проклятиях…

— А вы газету «Ведомости» покупайте. Они про все пишут, что читателям надо. А читателям как раз и надо всякую ерунду — про покойников, про проклятия. Вон милиционеров убили, слыхали?

— Каких милиционеров? — спросил Стефан.

— Троих. Голову одному оторвали, оружие все забрали… Хоронить будут завтра, говорят.

— Так… — Стефан посерьезнел. — Неприятная история. Голову оторвали, говоришь?

— Оторвали. А другому — руку.

— Руку… Ч-черт… Хорошо, Леша, давай договоримся на субботу. У тебя в школе суббота свободный день?

— Конечно. Да я, если надо, сбегу.

— Сбегать не надо… Хорошо. Вот мой мобильный телефон, запиши. — Он продиктовал номер, я накарябал его обломком карандаша на кусочке оберточной бумаги, лежавшей на верстаке. — У тебя мобильник есть?

— Есть, только я им не пользуюсь.

Мобильник у меня был, батя подарил на двадцать третье февраля. Простенький «Сименс»; сказал, что для связи. Я походил с ним малость, а потом перестал: как привязанный, всегда под контролем… И болтаешь как маньяк по поводу и без повода, типа: «Ты где?» — «А ты?» — «Да вот иду». — «А куда?» — «Да гуляю». — «Ну ладно, звони, если что». Батя сначала обиделся, а потом я его попросил, чтобы он посчитал, сколько раз он по своему мобильнику за день будет по делу разговаривать, а сколько — без дела и сколько раз ему позвонят, когда это окажется совсем некстати. Батя посчитал, опечалился и обижаться перестал. Теперь, смотрю, сам иногда забывает мобилу дома. Специально, по-моему.

— Ну, звони сам, откуда тебе удобно… — сказал Стефан. — Утром, часов в десять.

— В десять я спать буду.

— Ну, как проснешься. Я сам рано встаю, но найду чем заняться. Спасибо, что зашел.

— Что вы, не за что.

2

После школы я попрощался со Стасиком и Лоркой и поехал домой. Про револьвер я так никому и не рассказал, не решился. Тщательно его вычистил, протер и смазал заново патроны (специально в «Щит» сходил, слава богу, масло у них без документов продают), а потом засунул «трэнтер» под ремень джинсов, сверху выпростал футболку и поехал производить учебные стрельбы.

Я планировал сесть на любую электричку в сторону Страховичей и выйти на платформе 105-й километр. Когда-то мы с батей туда ездили за грибами, и я хорошо знал местность: маленькая заброшенная деревенька, кругом леса и поля, в любом овраге можно пострелять в свое удовольствие. Грибники туда ездят редко — плохое место, скудное, это только мы с батей могли туда попереться. Ничего, кстати, не нашли, как и следовало ожидать.