Она застонала — ей хотелось избавиться от одежды, чтобы чувствовать его своим обнаженным телом.
Так и случилось. Сначала Артур снял с нее сорочку, потом нижнюю юбку.
Когда Артур поднял голову и взгляд его скользнул по ее обнаженному телу, Анна покраснела и попыталась прикрыться. Однако он схватил ее за запястья и покачал головой.
— Не надо, — сказал он хрипло. Голос его вдруг стал густым и резким. — Ты прекрасна.
Он лег на бок и провел пальцем сверху вниз по ее руке так осторожно, будто она была хрупкой, как стекло, и могла сломаться от его прикосновения. Его глаза ласкали ее грудь, и от его взгляда ее соски еще больше отвердели.
Он провел пальцем по соску, потом обвел его круговым движением.
— Иисусе, — пробормотал он хрипло. — Твои груди прекрасны.
Он застонал и опустился ниже, чтобы обхватить их ладонями и прижаться к ним губами.
Артур никогда не видел женщины прекраснее ее.
Стройная и нежная от макушки до крошечных стоп, она походила на ангела.
Артуру хотелось продлить предвкушение, растянуть каждый момент наслаждения, но они слишком желали друг друга.
Он провел ладонью у нее между ног, пальцами пробуя, насколько она готова.
Сам он был до предела тверд, но ощущение ее влажной плоти, понимание, что это ради него, еще больше его возбудило. Он целовал ее грудь, ласкал ее ладонями, пока ее дыхание не стало неровным.
Когда он понял, что Анна готова, он стремительно сорвал с себя кожаные штаны и нижнее белье и лег между ее ног.
Их глаза встретились.
Он хотел бы сказать, что колеблется, но это было бы неправдой. Все, о чем он мог сейчас думать, — это о том, что она будет принадлежать ему. И что он должен удержать ее для себя. В ее глазах он видел готовность принять его и любовь, на которую никогда не рассчитывал, Господь свидетель, но желал получить больше всего на свете.
— Пожалуйста, — взмолилась Анна.
И только это ему и требовалось.
Сжимая зубы и обуздывая себя, он принялся осторожно продвигаться вперед. Хотя слово «осторожно», вероятно, было неточным и неправильным. Анна была очень тугой и узкой, а он очень большим.
По его лбу катился пот.
Она была тугой. Господи! Невероятно тугой!
Ее тело противилось вторжению, но не отвергало его. Артур сделал еще небольшое усилие и продвинулся чуть глубже.
Анна отпрянула и резко вскрикнула.
«Господи! Не спешить…» — приказал себе Артур.
— Я н-не уверена, что это сработает, — сказала она с беспокойством. — М-может быть, когда ты станешь чуть меньше?
Из его груди вырвался легкий смешок. Он решил, что кое-какие частности объяснит ей позже.
— Верь мне, любовь моя. Мы прекрасно подходим друг другу.
Никогда прежде ему не приходилось иметь дело с девственницей.
— На какое-то мгновение ты почувствуешь боль… — Он заглянул ей в глаза. — Ты готова к этому?
Анна кивнула, однако выглядела не такой уверенной, как прежде.
Он некоторое время удерживал ее взгляд, стараясь молча подбодрить ее, в то же время проникая в нее чуть глубже, дюйм за дюймом, как это ни было болезненно и трудно.
Вот оно. Точка не возврата. Заглянув Анне в глаза, Артур сделал последнее усилие.
Анна задохнулась, подавилась воздухом, глаза ее расширились от боли, но она не издала ни звука. Стоическое выражение ее лица вызвало у него желание улыбнуться.
— Обещаю, что сейчас будет лучше, любовь моя. Попытайся расслабиться.
Она бросила на него такой взгляд, будто считала его безумцем.
— Не думаю, что это возможно.
Но он поцеловал ее и доказал, что она ошибается.
Анна расслабилась, и боль постепенно сошла на нет. Теперь она чувствовала его. Он был твердым, горячим и заполнял ее всю.
Артур начал двигаться. Сначала очень медленно, плавно и неторопливо, проникая, опускаясь в нее и выходя. Всякий раз при новом его толчке у Анны перехватывало дыхание, и каждый толчок отдавался во всем ее теле. Движения Артура становились все сильнее и жестче. Потом еще ускорились.
Анна вцепилась в его плечи, стараясь привлечь его к себе еще ближе. Ей хотелось ощутить на себе вес его тела. Казалось, их тела слились воедино. Кожа льнула к коже.
Страсть захватила их в свой сверкающий водоворот. Эти ощущения все больше распаляли Анну. Нарастали, пробегали по ней огненными кольцами. Сгущались на одном самом чувствительном, самом женственном участке тела. Артур тоже это ощутил.
Между ними происходило нечто таинственное и могучее. Это была связь, ничуть не похожая на то, что бывало в ее жизни прежде, и никоим образом не походило на то, что она рисовала в своем воображении.
Ее дыхание было неровным. По мере нарастания ощущений у Анны перехватывало дух. На мгновение ей показалось, что все прекратилось. Тело старалось удержать каждое мгновение наслаждения на пике экстаза.
Анна испустила громкий крик, когда первый спазм самого острого наслаждения опрокинул ее во всепоглощающее бездумное забвение.
— Вот так, любовь моя, будь со мной.
Его движения возобновились и теперь становились все более яростными и самозабвенными.
— О Господи! Ты так хороша. Я не могу…
С тихим стоном удовлетворения, казалось, вырвавшимся из глубины его существа, он сделал последний рывок. Его тело замерло, потом содрогнулось, когда отхлынула последняя волна наслаждения. Лицо его казалось яростным и прекрасным, примитивным в своей безыскусной страсти.
Когда отголоски наслаждения замерли, Артур опустился на Анну. Он все еще сжимал ее в объятиях, и она слышала его тяжелое дыхание и яростное биение сердца.
Она хотела бы, чтобы они так и оставались в объятиях друг друга, но он отстранился и откатился от нее слишком быстро, разорвав их объятия.
Артур лежал, уставившись в потолок, все еще неровно дыша, но казался мрачно-спокойным.
Не следовало ли ему что-нибудь сказать?
Анна прикусила губу, гадая, о чем он думает. Все происшедшее казалось ей восхитительным, но что, если… — и тут она ощутила укол тревоги, — что, если она разочаровала его?
Наконец он повернул голову и посмотрел на нее. Поднял руку к ее лицу, нежно отвел волосы со лба. Заметив ее неуверенность, улыбнулся. Это была мальчишеская улыбка, коснувшаяся только одного уголка его рта, но она проникла в самое сердце и поселилась в нем навсегда. Анна понимала, что никогда не забудет, как он посмотрел на нее.
— Прошу прощения. Не знаю, что сказать. Я никогда… никогда не испытывал ничего подобного.